Сергей Балашов - Близкие звезды, далекие миры

Первые тесты показали совместимость, близкую к максимальной. Да, если взять биоэнергию дочери, термоядерный источник питания получится эффективным и надежным.

Мекатл не мог этого допустить. Его дочь. Единственная дочь. Которая к тридцати годам так и не вышла замуж, вопреки советам отца и больной матери. Которая не приняла в жизни сама ни одного правильного решения. Конечно, сейчас ей хочется быстро и легко прославиться. Не надо долгих лет упорного труда, не надо учиться – просто вызовись добровольцем на приношение, и ты уже знаменит! Возмутительно, из научных журналов уже звонили и просили напечатать про нее статью! Даже «Природа», в котором он сам публиковался всего дважды, с серьезными работами по классификации направляющих желобков конденсаторов!

Разговор с дочерью сразу пошел не так. Мекатл подготовился, составил список аргументов и доводов. Разумеется, упрямая девчонка не стала их даже слушать! Она опять отмахнулась, выпалив обидное «Ты меня не понимаешь». Профессор вынужден был повысить голос. Он все-таки ее отец и глава рода, хоть это устаревшее понятие, он лучше знает жизнь, чем возомнившая о себе, самоуверенная невоспитанная… Илана после такого обычно либо соглашалась, либо выбегала из комнаты, чтобы позже вернуться с извинениями. Но в этот раз она вдруг замолчала, подошла к отцу и тихо сказала: «В моей жизни наконец-то появился смысл».

Смысл? Смысл в чем, в одноразовом, пусть и очень нужном, приношении? Или в том, чтобы служить своему народу день за днем, не отвлекаясь на глупости, вроде смазливых музыкантов или ненужной археологии? Вот тут дочь повела себя знакомо – хлопнула дверью и убежала. Через час прислала сообщение, что будет жить в гостинице.

Отступать было поздно. Мекатл не мог потерять лицо и выставить себя на посмешище, сказав, что дочь действовала без его разрешения. Не сейчас, когда его уже поздравил сам глава Института. Уговаривать дочь было бесполезно, на больную Анну надеяться нечего.

Конечно, дочь не была единственным добровольцем. Желающих хватает, только за прошлую неделю пришло двадцать человек. Часть отсеяли еще на первом этапе, слабое здоровье, плохое питание, недостаточная внутренняя энергия и полное незнание физики процесса. Неужели среди ацтеков сейчас такая никчемная молодежь, что даже для шочимики не годится? Те, кто был потенциально достоин, сдавали тесты и анализы на определение потенциала.

Почему-то никто не сомневался, что именно Илана Мекатл будет самым подходящим добровольцем. Она и сама не сомневалась. «Для этого я и была рождена», заявила она в интервью. Ну не вздор? Разве взрослые люди такое говорят?

Сегодня закончились исследования последних кандидатов. Все результаты собраны и обработаны. Завтра специальная комиссия выслушает доклад и утвердит шочимики. Профессор в комиссию не входит, но его уровня допуска хватило, чтобы заглянуть в файлы с графиками. Да, все верно. Его дочь по сумме показателей будет самым лучшим кандидатом на приношение. Конденсатор получится мощным и стабильным, идеально подойдет к аккумулятору.

Его дочь. Упрямая и неблагодарная. Единственная и любимая. Продолжение его рода. Надежда и опора их с Анной приближающейся старости. Его дочь, которую он растил и учил. Слушал ее дыхание по ночам, когда она была совсем маленькой. Запускал с ней воздушного змея на ярмарке в Антибе. Учил ее писать логограммы. Встречал ее из школы вечерами… Когда успевал вовремя выйти из лаборатории.

Дочь моя, ты выросла при вечно занятом отце. Тебя вырастила мать, уже тогда, наверное, больная рассудком. Я виноват перед тобой, девочка, я не дал тебе всей любви и заботы, которая нужна ребенку. Но это не значит, что я тебя не люблю или не понимаю. Я готов на все ради тебя, дочка. Даже не подлость.

«Я сделаю так, чтобы выбрали не тебя.»

Профессор Мекатл сегодня остался в лаборатории допоздна. Дождался, когда уйдут все коллеги.

Он стоял на балконе и смотрел, как скрывалось за горизонтом бесформенное красное Солнце. Зажглись уличные фонари. Только на освещение центральных улиц уходит по конденсатору за ночь. Заискрила лучами Эйфелева башня, воздвигнутая сто лет назад как символ инженерного гения науа.

Профессор долго размышлял, глядя в одну точку. Затем твердым шагом вернулся за рабочий стол. Решение было принято. Сейчас он слегка подправит данные в программе тестирования. Некритично, но так, чтобы результаты анализов дочери перестали всем казаться идеальными. Затем вернет все к прежним значениям. С утра коллеги выгрузят готовый отчет. На энергосъемник отправится другой доброволец. Потеря в энергии на два-три процента не скажется на работе реактора. Вздор, тут даже считать нечего. В проект заложены такие запасы прочности, что эти отклонения ни на что не повлияют.

Для дочери это будет ударом. Первая попытка сделать что-то наперекор советам отца – и такая неудача. Может быть, оно и к лучшему. Присмиреет на какое-то время, достаточное для того, чтобы закончить с бумагами и отправить в Альпы их с Анной вдвоем. Курс лечения, свежий воздух, изоляция. Близко к столь любимым ими обеими гальским деревням.

Ведомый силой человеческих приношений корабль стартует с мыса Сурукке и через два месяца развернет базу на Марсе. В течение года будут запущены гравитационные ускорители. Еще десять лет – и ацтеки покинут обреченную планету.

Мекатл уже решил, что он Марса не увидит. После того, что он сейчас сделал, у него нет морального права лететь вместе со всеми. Пусть подтасовка научных данных и не повлияет на успех миссии, но это все равно обман. Нельзя пользоваться плодами своего обмана, это недостойно науа и особенно ацтека. Он останется с семьей. На Земле можно будет жить еще около ста лет. Больше, чем срок жизни его самого, его жены и дочери.

Как и положено мужчине, он принял решение и готов нести за него ответственность. Профессор Мекатл выключил компьютер. Погасил свет в кабинете. Спустился на первый этаж здания. В раздевалке снял с вешалки пальто и вышел на улицу.

1.

Привет! Добралась. Жаль, что не увиделись. Рано в этом году на карантин закрыли, посреди лета. В Институт по папиному пропуску ехала. Береги себя, носи маску.

Я в Иерусалиме, апрель 1098-го. Папин машина работает как часы, извини за каламбур. До последнего уговаривала отправить меня куда-нибудь поинтереснее. К викингам, или к Тамерлану. Но папа был непреклонен.

Заняла место служанки в милом доме. Глава семьи переписывает книги в синагоге, его жена печет ароматные лепешки.

Обустраиваюсь, завтра начну работу. Что исследовать – ума не приложу. Эпоха изучена. Ближайшая поворотная точка – первый Крестовый поход Ричарда, через девяносто пять лет. Да я тут могу на квадроплане летать и Аллу Пугачеву с минаретов на весь город врубить – на ход истории не повлияет.