Ольга Шлыкова - Дварк. Со скоростью тьмы. Фантастический роман

– Это нагрудный знак. – Сказал капитан Дьюмен, заходя в каюту. – Мы нашли медицинский отсек, он открылся. Если Нил на корабле, он может быть только там.

Робот мигал всеми своими огнями, как новогодняя ёлка, освещая обесточенное помещение. Левин и Редеш пытались открыть дверь, на которой было написано – «Анабиоз». Через прозрачное окошко в двери было видно, что вдоль стены установлены прозрачные капсулы, их было четыре. Дьюмен и Панарин разглядывали оборудование медицинского отсека, сложив руки за спиной, чтобы случайно чего-то не сломать. Все приборы, были на вид довольно хрупкими.

– Есть! – Крикнул Редеш. – Если бы отсек не был обесточен, мы бы стравились быстрее.

Робот заехал первым, и все увидели, что во второй капсуле спит человек, возможно, это капитан Ларс. Левин около часа возился с пультом управления капсулы, и наконец, понял, как она работает. Капитан Ларс уснул шестьдесят лет назад по корабельному времени. Чтобы его разбудить, требовалось четыре часа, и Левин, найдя в медицинском отсеке, что-то похожее на стул, уселся рядом с капсулой.

– Ничего сложного. – Сказал он капитану Дьюмену. – Нужно только вручную подтверждать каждое действие программы разморозки.

– Интересно, как он собирался просыпаться самостоятельно? – Спросил вошедший Панарин.

– Он задал программу пробуждения через сто лет. – Ответил Левин. – Как-то бы проснулся.

Когда капсула, наконец, открылась, Редеш и Панарин перенесли всё ещё спящего капитана Ларса на кушетку в медотсек.

– Надо бы его на «Омегу». Там Керекеш быстро разберётся, как его разбудить. – Сказал Левин.

– Согласен. – Ответил Дьюмен. – Только будет ли согласен он?

– У него такая гладка кожа на лице, словно он никогда не брился. – Сказал Редеш. – Обычно из анабиоза вылазишь с такой щетиной, что только на третий раз сбривается окончательно.

– Может у них в будущем особые технологии заморозки, и борода в капсуле не растёт. – Ответил Левин.

В этот момент Нил Ларс открыл глаза. Он неуверенно пошевелился, а капитан Дьюмен сделал всем знак рукой – отойти подальше.

– У него глаза, как у сиамского котёнка – голубые и бездонные. – Прошептал Панарин.

Когда капитан Ларс повернул голову, и увидел людей, он взмахнул рукой перед глазами.

– Мы не приведения. – Сказал Дьюмен.

– Не привидения? Тогда кто вы?

– Люди с планеты Земля. Как ваше имя?

– Нил. Нил Ларс, я капитан этого корабля. Как вы сюда попали?

– А меня зовут Пол Дьюмен. Как мы здесь оказались – длинная история и, скорее всего, она похожа на вашу.

– На мою?

– Вы помните, что произошло с вами и вашим кораблём?

– Да, конечно. Поэтому я лёг спать, после того, как не смог запустить двигатели, и покинуть эту планету. Меня должны были найти по радиомаяку в течение трёх лет. Но, как я понимаю, раз программа заморозки самостоятельно продлила срок моего сна, значит, никто за мной не прилетел.

– А откуда вы знаете, что проспали больше трёх лет?

– У вас за спиной корабельный хронометр.

Нил Ларс быстро оживил свой корабль, запустив водородный реактор.

– Но без второго реактора, на который завязана вся автоматика, я не могу ничего сделать. А его управляющие стержни оплавились, и в комплекте не было запасных. – Сказал Ларс с грустной улыбкой.

Когда Ларс и его гости с «Омеги» собрались в рубке «Линейного», чтобы поговорить, все уселись на пол.

– «Линейный» корабль для киборгов. Люди летают на них по одному и только изредка, поэтому здесь не предусмотрена мебель для людей. – Сказал Ларс.

– Я не знаю, с чего начать. – Сказал Дьюмен. – Наш корабль «Омега» находится сейчас на орбите возле спутника Нептуна – Тритона. А до этого мы, и ещё двадцать три корабля, принимали участие в миссии под названием «Апостериори». Но, возвращаясь домой, мы попали в прошлое. Судя по датам на ваших хронометрах, мы живём на Земле на тысячу двести лет тому назад, для времени, откуда прилетели вы. А сейчас пребываем в тысяча девятьсот девяносто первом году.

И капитан Дьюмен, со всеми подробностями, рассказал Ларсу, как они встретили за орбитой Юпитера серый туман, и про все свои дальнейшие приключения. Когда Дьюмен замолчал, Ларс задумчиво сказал:

– Временная переменная Хадсона…

– Что вы сказали? – Спросил Левин.

– Я знаю, что произошло! Вот я дурак, что сразу не догадался. – Ларс вскочил и подошёл к пульту. Потом, после нескольких безуспешных попыток включить его, ударил по панели кулаком и уселся на место. – Вы не представляете, в какой мы с вами переделке. Вы, в конце концов, должны вернуться домой, в своё время, а вот я…

Я не знаю, поймёте ли вы то, что я вам сейчас расскажу, ведь я не могу никак подтвердить свои слова. – Нил задумался, потом встал и подошёл к одной из полок и достал пластиковую коробку, размером с обычную книгу. – Это прибор для считывания мыслеобразов. Если его батареи не разрядились, я постараюсь показать, что такое временная переменная Хадсона так, как я это помню из школьного курса космологии.

Капитан Ларс, открыл коробку, и немного пощёлкав по сенсорным клавишам, включил экран, потом надел на себя что-то вроде ободка и, проверив, заработал ли прибор, начал свой рассказ.

– Я не знаю, кто такой Хадсон, но если верить научным легендам моего времени, он был реально жившим учёным третьего тысячелетия. По случайному стечению обстоятельств он открыл закономерность ранее неизвестную науке, и назвал её переменной линейного времени. Суть этой переменной в том, что в каждом участке физического пространства космоса, объединяющего некие объекты обладающие гравитацией, достаточной для влияния друг на друга, время имеет свой собственный ритм. И этот ритм времени кардинально отличается от ритма времени в других подобных структурах. В моём времени это свойство называют паттернами времени.

Такими физическими участками космоса с собственными паттернами времени, как правило, являются звёздные системы с количеством планет больше трёх. Опыт космических полётов показал, что если космолёт проходит в границах такой системы, то время на его борту может поменять свой ход. Чем быстрее летит космолёт, тем меньшее влияние на его время оказывает такой паттерн.

Но самое интересное в этом открытии то, что Хадсону вообще удалось обнаружить эту самую переменную в нашей звёздной системе, и только потому, что она двойная! Солнце имеет своего двойника, тёмную звезду, под названием Дварк, и тоже с планетной системой. Мало того, несколько планет Солнца и его двойника Дварка, являются общими.

На экране прибора появилась схема. Две планетные системы со своими звёздами пересекаются орбитами четырёх планет.

Надеюсь, вы понимаете, что это только схема, не отражающая реальных расстояний между звёздами и их планетами. Три, из общих планет, вращаются по очень вытянутым орбитам и появляются в Солнечной системе один раз в несколько десятков тысяч лет. Причём их орбиты находятся совершенно в другой плоскости по отношению к орбитам восьми планет Солнца, что говорит в пользу того, что они не являются «родными» в нашей системе, и образовались в другом пропланетном диске. Причём их орбиты проходят далеко за орбитой Нептуна, и они могли бы вообще остаться незамеченными земной наукой. А четвёртая, которую следовало бы назвать Немезидой, если бы это имя уже не присвоили одному из объектов главного пояса астероидов, своей орбитой пересекается с орбитами всех восьми планет Солнца, и вращается с ними на одном уровне. И судя по всему, уже наделала немало бед. Каждое появление этой космической хулиганки, с цветочным названием Гастерия, оставляло неизгладимые следы в Солнечной системе. А появляется она каждые пять – семь тысяч лет.