Елена Забродина - Карантинная Мадонна. Враг не снаружи, враг – внутри

Думай, Инга, думай. И не смотри, как Алиска уселась на подоконнике и пускает солнечные зайчики отполированной до блеска поварешкой.

Связь. Кто-то из деревенских сказал, что ее отрубили. А вот ведь как-то же доходят смс-ки от Егора. Хватит тянуть, нужно спрятать в карман свою гордость. Это не игры. Она позвонит отцу. Пусть он что-нибудь придумает, поднимет на уши знакомых, достучится до полицейских, пусть что-нибудь сделает, но вытащит ее отсюда. Руки дрожали от волнения, когда нажимала кнопку вызова, возможно, они что-то знают о Егоре. Голос матери ворвался грозным вихрем.

– Инга, ты куда пропала? Звонил твой начальник. Ты почему не вышла на работу?

– В смысле пропала?

Инга в изумлении распахнула глаза.

– Вообще-то я нахожусь в зоне карантина. Степаново и Моховка закрыты. Никто заранее не предупредил, я успела въехать до объявления…

– Какой еще каран… ты почему на рабо… … шла.

Связь начала прерываться.

– Мама, ты меня не слышишь, что ли? Я же тебе говорю: я не могу. У нас тут зараза ходит по деревне. Я к Егору приехала, а его нет…

– Инг… … где?

Голос на том конце провода становился все тише.

– Мама! Мама, ты меня не слышишь? – отчаянно взывала Инга. – Скажи папе… Скажи…

По щекам потекли слезы. В трубке пошли короткие гудки.

Руки опустились. Рухнула последняя надежда. Отключили. Их отрезали от всего мира. Никто про них не знает и не узнает, пока все это не закончится. Если, конечно, они все доживут до этого прекрасного дня.

Хотелось броситься на кровать и зарыться в подушку и зарыдать в голос. Пусть кто-нибудь другой решает ее проблемы. А она не хочет. Она устала. Она – беременная девушка, ей надо себя жалеть, лелеять и холить. И никаких переживаний! Вспомнив о ребенке, Инга заставила себя успокоиться, вытерла сырые щеки. Пока она живая, есть надежда. И нужно что-то делать, действовать.

Инга поднялась на ноги, сидеть бесполезно и тут же молниеносно, как будто от ног был послан импульс – пришло решение. Василий. Он что-то знал. Он намекнул ей, что Егор с Алисой никуда не уезжали. Они чего-то опасались? Вернее, опасался Егор? Инга схватила уже изрядно потрепанный целлофановый пакет и начала судорожно наполнять его остатками круп, найденных на полках. Василий… он ей все расскажет. Здесь достаточно для правдивой истории. А если заартачится? Взгляд упал на буханку хлеба, полученную сегодня и уже на треть съеденную. Она сунула хлеб в тот же пакет. Она не отдаст его сразу, а если только тот потребует больше. Сразу не покажет, нет… Прости, Алиска… Завтра им выдадут новый.

– Завтра мы получим новый хлеб, – сказала она вслух девчонке, которая заинтересовалась ее метаниями по кухне и насупила брови. – Запрись и не выходи, запасной ключ я нашла, сама войду. И никому не открывай.

И на всякий случай, положив бесполезный телефон в карман джинсов, вышла на улицу.

Было, наверно, часов шесть вечера, но прохлады так и не намечалось. Сейчас бы оказаться в офисе своей строительной конторы, с кондиционером, кофе и свежими булочками из ближайшей кондитерской. Изучать данные по новому объекту, ждущему запуска в производство и перебрасываться ленивыми фразочками с главным архитектором, дядечкой лет шестидесяти, грузным и скучным. А вместо этого она тащится черт-те куда, на какую-то улицу не то Колхозную, не то Коммунистическую… Сначала прямо, до здания администрации, потом поворот налево, пройти переулок, свернуть мимо школы, потом обойти садик, несколько домов кряду, потом пойдет почта… Хотя, Инга уже могла перепутать.

Десять минут назад, закрыв за собой дверь и оставив Алису одну, она стукнулась к бабке. Та отозвалась сразу.

– Мне Василия надо найти, который колбасу утром украл.

– Зачем тебе? – удивилась Елизавета Петровна.

Инге не хотелось вдаваться в подробности. Посвящать чужих в свои дела – тем более.

– Вы знаете, где он живет?

– Конечно, все знают.

Бабка пристально смотрела на Ингу и пыталась прочесть, почему это новой соседке понадобился местный алкаш. И все-таки, не проста бабка. Инга не дрогнула, стояла молча и выжидала. Наконец, бабка сдалась.

– Ну ладно, не хочешь – не говори. Только я не помню, как улица называется, да номера дома не знаю. Зеленый такой, косой, давно не крашенный, сразу догадаешься.

Так, наскоро получив план, Инга вышла в деревню. Она прошла по знакомой дороге, ведущей к магазину, к ее облегчению, трупа мужика, которого она безрезультатно пыталась оживить утром, уже не было. Только коричные пятна на асфальте говорили о том, что это ей не приснилось.

Деревня была пуста и напоминала выброшенного на берег кита. Он огромный, еще дышит, ворочается, и видно, что – жив, но понятно, что уже недолго. Еще несколько судорожных вздохов и все, наступит агония и смерть. Ингу передернуло от сравнения. Нет, скоро снимут карантин, их всех выпустят, больных – вылечат, умирающих – спасут.

Она уже обогнула здание администрации, вокруг которого было заметно оживленнее, прибавила шагу под чужими взглядами, вошла в переулок. И почти сразу же наткнулась на сидящую на дороге женщину. Женщина была на коленях, упираясь руками в землю. Инга узнала в ней беременную из очереди. Еще одна жертва болезни, уже становится невыносимым. Бежать, обойти дворами, скрыться и не видеть, как бедняжка испускает дух и заливается кровью. Еще тяжелее сознавать, что умрут сразу двое – мать и не родившийся ребенок.

– Помоги, – беременная заметила ее, протянула руку. Инга с досады закусила губу. Что она может сделать, даже если десять раз пройти курсы первой помощи?

– Я здорова, – еле пролепетала тяжело дышащая женщина. – Ребенок вот только что-то… Мне еще месяц до родов… а он – торопится…

Женщина, еще молодая, нет и тридцати, бледная, кровь полностью отлила от лица, говорит едва слышно, дышит тяжело.

– Я здесь рядом живу… Сходи за моим мужем. Его Вадим зовут… Потапов… За поворотом… наш дом…

Инга стояла в нерешительности, огляделась по сторонам. В каком-то окне опустилась занавеска. Вот суки!

Инга шагнула к беременной, протянула руку, та ухватилась с силой, которой Инга не ожидала, начала подниматься, пробуксовывая ногой в песке.

– Вадим… Потапов…

– Пойдем, я тебя провожу. Обопрись на меня.

Женщина навалилась на нее всей тяжестью. Хрупкая Инга покачнулась под таким весом, на минуту пожалев, что предложила помощь, потом все же сжала зубы, с трудом закинула руку молодой женщины себе на плечо, она в кино видела, что так делают, помогая идти раненым бойцам. Если поначалу женщина еще делала какие-то собственные усилия в продвижении, то потом совсем расслабилась, буквально волочила ноги по земле. Заметив это, Инга разозлилась. Больше на саму себя. Вот зачем она, дуреха, потащила эту девку? У самой по лбу и спине между лопатками бежит пот, внизу живота опять же тянет. Ее просили всего лишь позвать мужа. Так нет же, надо показать себя сердобольной, тащить беременную на себе… Вот и терпи сейчас, героиня, блин.