Виктор Сапарин - Поющие пески

— Гм, — покряхтел дядя Прохор, — посмотрим, что будет дальше.

Но дальше ничего не было. Сколько ни смотрели путешественники в том направлении, где пропал рябок, там расстилались только полузаросшие пески, а над ними синело ясное небо.

Но появлялись и новые птицы.

Тогда дядя Прохор сказал сурово:

— Давайте решать. Воды у нас по полфляжке. Если оставаться, то завтра обязательно должны найти воду, иначе не выдержим. Мы немного отдохнули. Можем возвращаться в лагерь. Подзакусим и по холодку дойдем свободно.

Павлик молчал, щелчками сгоняя букашку, ползшую по песку.

Галя с тоской оглядывала горизонт. Уходить от может быть, близкой уже цели? Но могла ли она взять на себя ответственность твердо обещать, что вода здесь поблизости непременно есть?

— Дудки! — сказал вдруг Павлик. — Никуда отсюда не уйдем. — Он поднял голову и сдвинул кепку на лоб. — Галя привела нас сюда — значит, были у нее какие–то соображения. — Он говорил твердо, почти категорически. — Потом этот рябок… так и остался невыясненным. Возвратиться в лагерь? А если вода действительно здесь, тогда что?

Он засыпал букашку песком и прихлопнул сверху ладонью.

Прохор Иванович посмотрел на Галю.

— Останемся, дядя Прохор, — сказала та, дотрагиваясь до его руки,

— Ну, смотрите, — сказал Прохор Иванович внушительно, — чтобы потом не… Ну, в общем не маленькие, должны понимать. Комсомольцы!

Все принялись за устройство ночлега.

Собираясь в этот поход. Прохор Иванович постарался всячески облегчить поклажу своих молодых спутников. Однако самого себя он нагрузил основательно. Кроме лопаты и связки веревок, с которыми он отныне вообще не расставался, дядя Прохор, по склонности запасаться полезными вещами, прихватил еще большой парусиновый плащ с пристегивающимся верхом в виде треугольного мешка. Пыльник, как выяснилось, отлично защищал от солнечных лучей, и дядя Прохор шагал в нем, похожий на маленького толстого бедуина, потерявшего своего верблюда. Павлик, подражая отчасти дяде Прохору, а также чтобы иметь вид путешественника прицепил к поясу топорик, который нашелся в инструментальном ящике автомобиля. Только Галя ничего не несла, кроме фляжки с водой.

Путешественники улеглись прямо на теплый песок. Сверху накрылись парусиновым плащом, курткой Павлика и пиджаком Прохора Ивановича.

Вначале такого укрытия оказалось достаточно, и, утомленные за день, они крепко заснули. Но потом ночью стали мерзнуть.

Видя, что его молодые спутники все время беспокойно ворочаются, Прохор Иванович поднял их. Пока они, позевывая и вздрагивая со сна, осматривали огромное звездное небо, он снял лопатой остывший слой песка: под ним оказался более теплый, не успевший охладиться песок. Они улеглись на него и снова согрелись.

Но тепла хватило ненадолго. Холодный воздух пустыни прохватывал их сверху, заставляя дрожать. Павлик, наконец, сел, протирая глаза, и с брезгливой гримасой произнес:

— Бр–р…

— Придется огонь развести, — объявил дядя Прохор. — Ладно, вы лежите, я подежурю.

За топливом пришлось итти недалеко: по соседству рос одинокий куст саксаула. Дядя Прохор долго возился с ним, пока ствол вдруг не крякнул и не сломался.

Едва Прохор Иванович раздул костер, как из темноты появился неожиданный гость. Что–то мохнатое и удивительно противное на вид, — похожее на большого паука, ползло по песку. Прохор Иванович не боялся ничего на свете, но не выносил пауков, мокриц и прочей гадости.

— Ай! — воскликнул он с отвращением.

Этот возглас избавил его, возможно, от большой опасности. Галя выглянула из–под плаща, увидела черного мохнатого пришельца, быстрым движением схватила ветку саксаула и толкнула непрошенного гостя в огонь.

— Фаланга, — пояснила она.

— Какая мерзость! — не выдержал дядя Прохор и, скривив губы, сплюнул.

У Павлика мурашки побежали по спине при виде мохнатого чудовища, которое шевелилось в костре.

Только Галя была спокойна.

— Они питаются падалью, — сказала она, — и потому могут заразить трупным ядом. А сами по себе не так страшны.

Однако эта популярная лекция подействовала малоутешительно на ее спутников.

— Придется огонь погасить, — скрепя сердце решил дядя Прохор.

— Уж лучше мерзнуть, — согласился Павлик.

К утру все окончательно продрогли. Чтобы скорее согреться, отправились за топливом для костра.

Вокруг ничего подходящего не оказалось, но Павлик догадался раскопать в земле корень того куста, что ночью обломал дядя Прохор. Толстое и кривое полено было доставлено к их временному лагерю. Павлик пробовал разрубить его своим топором, но тот отлетал от ствола, точно он был железным.

— А ты попробуй обухом, — посоветовал дядя Прохор, наблюдавший за стараниями студента.

Павлик в сердцах ударил обухом, и ствол раскололся.

— Он твердый, но хрупкий, — заметил Прохор Иванович. — Ветки я ночью ломал прямо руками.

Саксаул горел жарко, как каменный уголь.

Сидя у костра и протягивая к нему руки, согревшийся и уже веселый, студент объявил:

— Нда–а… Здесь приходится остерегаться! А холод — это что… Вот в горах такие морозы ночью заворачивают, что в шубе замерзнешь.

— А ты бывал в горах? — спросил дядя Прохор, оглядывая щуплую Фигуру юноши.

— Не бывал, так буду, — отрезал Павлик. — Географ, он везде должен… Что это такое? — перебил он вдруг самого себя.

Над песками прямо на костер летела птица. Она появилась с той стороны, где исчез вчерашний рябок, и летела стремительно и прямо.

Над самым костром, заметив людей, птица метнулась в сторону и исчезла.

— За работу! — воскликнул Павлик, вскакивая на ноги. — Нечего терять время!

— С утра оно и лучше, — согласился дядя Прохор. — Но сначала завтракать!

Немного поспорив, решили съесть сразу всю килограммовую банку консервов, «чтобы она не путалась», как объявил Павлик. Прохор Иванович согласился: он понимал, что после холодной ночи, накануне новых трудных поисков, всем нужно основательно подкрепиться.

После завтрака сразу выступили в путь. Перед выходом Павлик сделал неприятное открытие: он потерял компас.

Прохор Иванович покачал головой.

Но не откладывать же теперь было поход.

Павлик шел сегодня первым. Он шагал не оборачиваясь, вглядываясь в дальние холмы. Ему непременно хотелось первому увидеть место, где рябки пьют воду. Тогда и этот источник был бы его, Павлика, открытием. Ту подземную воду под такыром Павлик считал своей находкой, хотя первым подумал, более того — уверенно заявил о воде, дядя Прохор. Он же, собственно, и раздобыл ее с помощью захваченной, как нарочно для этого случая, веревки. Но сейчас Павлику все эти детали казались мелочами, не могущими заслонить главного — того, что это он, Павел Колосов, студент географического факультета, сделал открытие, доступное, положа руку на сердце, не всякому: он нашел воду, которую разыскивают исследователи. Нашел, потому что ему сразу показалась подозрительной та впадина с такыром. А то, что Галя заметила тогда рябка, — это, в сущности, тоже мелочь. Птицу может заметить всякий: сиди в лагере и считай ворон, другое дело — найти воду. Здесь все зависит от зоркости, наблюдательности и — Павлик безотчетно прибавлял шаг — от того, что ты идешь первым.