Вячеслав Иванов - Галактиада-2. Возвращение

– Здравствуй, малыш! – первым заговорил с беспризорником Филька, приветливо улыбаясь и выказывая лишь исключительно добрые намерения. Мальчуган вздрогнул от неожиданности всем телом и просыпал из подола часть спрятанных фиников и испуганно взглянул на неизвестного в черном одеянии, а потом хотел дать деру. Но, поняв, что ему ничто не угрожает, оттер тыльной стороной ладони лицо и с вызовом посмотрел на монаха. Филька тем временем, демонстративно вынул из недр балахона узелок с продуктами, развязал его показывая содержимое, как-то копченое мясо, вареные яйца и каравай хлеба и предложил разделить с ним трапезу. Вечно сосущий голодным позывом желудок беспризорника не мог отказаться от такого пиршества и уже минуту спустя знакомство состоялось. Правда набитый снедью рот мальчугана и рыскающие по сторонам глаза не предполагали доверительного общения, но не это сейчас было главное. Звияга видела, как Филька, обождав пока мальчик насытится, достал тугой кожаный кошель и вынул оттуда две золотые монеты.

– Послушай, малыш, мне не хочется в такую жару идти на базар, не смог бы ты купить для меня вина и сыра. А я подожду тебя, скажем, вон там, под тенью развесистого дуба. – Филька показал рукой, где именно он будет ждать и выжидательно посмотрел на реакцию мальчика.

У Звияги аж дух захватило от такой расточительной беспечности монаха. Это уму не постижимо, отдать деньги беспризорнику, просто выкинуть их на ветер. Она чуть не крикнула ему из кустов, чтоб не делал этого, но потом передумала и вообще, это не ее дело и надо идти продавать воду, а не портить себе нервы подглядывая за чужими страстями. Выбираясь из кустарника, она ругала себя за зря потраченное время, руки и ноги зудели от царапин. На базар она идти передумала и поспешила обходной тропинкой к своему роднику, чтобы умыться и обтереть царапины. Проходя по узким улочкам окраины города, ей повстречались два отряда стражников. Вот почему улицы показались ей безлюдными, и она вспомнила предостережения деда Фурды. Один из отрядов вел связанную по рукам пожилую с распущенными волосами женщину. Та упиралась и выкрикивала в их адрес какие-то ругательства, за что получала пинки и затрещины. Настроение у Звияги совсем испортилось, и она стремглав помчалась домой. Тревожное чувство распирало изнутри будто увеличилось сердце. И уже издали, увидев сорванную с петель дверь, она поняла, что случилось что-то страшное и не поправимое. – Мама! – сорвался крик с ее губ. – Мама, мамочка… – шептали все те же губы, когда она, как завороженная ходила среди битых черепков посуды, усеявших пол хижины. Все было перевернуто верх дном, стол и лавочка разбиты, сушеные пучки разнотравья разбросаны по углам, одурманивающий и свербящий запах от пролитых отваров кружил голову. Невидящими от слез глазами она смотрела на этот чудовищный разор и казалось, все на свете потеряло свою значимость, кроме одного, что сделать чтобы мама вернулась. Тайник, где Звияга прятала книгу ведунов, был пуст. Время остановилось и приняло обратный ход. Воспаленный мозг девочки непроизвольно воспроизводил яркие и страшные картинки. Перед взором, чередуясь, одна за другой, вырисовывались сцены ареста, родное и до боли любимое лицо перепуганной матери, фрагменты того, что здесь недавно происходило, звуки бьющихся кувшинов и чашек, треск ломаемой мебели, злобные выкрики вооруженных солдат, отчаянное сопротивление. Все эти видения, казалось, еще витали по хижине, не желая рассеиваться, будто взывали о помощи. Звиягу била нервная дрожь, а картинки видений все наслаивались и наслаивались, постепенно стирая грани реальности. И вот, она уже видит падающие звезды, ярко сверкающие в дневном небе, хаос огня и воды и красные языки пламени, сквозь которые проступают чьи-то пылающие ненавистью злобные глаза. И леденела кровь в жилах… и снова лицо матери, печальное и немощное… мать что-то говорила, но тихо совсем не слышно, а прочитать по губам значения слов не получалось. Безумство стихии, бешенные волны бурлящего океана и всполохи молнии… Звияга упала, навзничь и тихо подвывая обхватила голову руками. Потом, она не помнила, как оказалась на улице и не заметила, как к ней подошла соседка и что-то пыталась объяснить. – Увели твою мать воины хана, сразу по рассвету и увели. И тебя они искали… Уходи-ка ты, подальше из этих мест, уж очень много у вас недоброжелателей. – Соседка участливо вздохнула и засеменила прочь, не желая долго разговаривать со Звиягой из-за боязни навлечь беду и на себя. И не напрасно. Будто в подтверждении ее слов, в конце улицы вновь появились стражники. Впереди них торопливо шагала седая старуха и во все горло кричала, показывая в сторону Звияги.

– Всех их переловите! Отродье обманщиков и шарлатанов! Мать ее ведьма и она идет по ее стопам…

Звияга болезненно поморщилась, узнав в этой безумной старухе, сестру той несчастной больной женщины, которую лечила ее мать и теперь, гнев и обида за смерть близкого человека, вырвалась наружу в полной мере, а аресты всех ворожеек и знахарей, лишь подстегнули эту безудержную ненависть.

Звияга со всех ног бросилась бежать в сторону оврага, нельзя было допустить, чтобы и ее тоже схватили. А в том, что удастся помочь матери, она не сомневалась. Стражники громко ругались и кричали ей в след, несколько раз срываясь и падая на крутом склоне, но видя, что им не догнать девчонку, прекратили погоню.

Она, оглянулась лишь тогда, когда достигла фруктового сада и свалившись от усталости под деревом, горько заплакала. Что ей сейчас делать? С чего начать?

О, как заставить мыслей плотских сменить значение свое?!

Из пустоты рождая звезды, увидеть мир из ничего?!

Иллюзия, мираж и плод фантазий, лишь отраженье бытия.

И в зеркале мечты абсурдной на нас взирает пустота.

Вокруг лишь видим то, что зримо, и разуму подчинено.

Шестое чувство, чувство зверя познать увы нам не дано.

А глаз лучистый антимира, молчит как мертвые уста.

Прозреть в миру еще при жизни, проникнув в космоса врата, обречь себя в вселенский хаос – эфирный мир небытия.

Все, что происходило дальше, воспринималось как сквозь пелену тумана. Ноги сами несли девочку на базарную площадь, к старому торговцу. Возможно, наивная детская душа Звияги нуждалась в немедленном утешении, и она инстинктивно тянулась к человеку, который смог бы успокоить ее и защитить. Пренебрегая опасностью, она влилась в многолюдною толпу людей, заполняющих в этот час торговые ряды. Жуткие видения у Звияги прошли, оставив нехорошее чувство приближающейся опасности. От горькой несправедливости у нее градом текли слезы обиды. За что они забрали маму! Так нельзя, это какая-то чудовищная ошибка!