Алексей Сидора - К1. Объединенное созвездие

Некоторое время было совсем тихо. Даже звуки улицы куда-то пропали. Потом началась музыка. Не зазвучала, а именно началась. Я не слышал её – я видел её изгибающиеся линии, чувствовал шершавую структуру кожей пальцев, ощущал ментоловый запах и горьковатый привкус. Сомнений не было – это музыка. Необычная, непривычная, но всё же музыка. Меня всего то обжигало, то замораживало. По телу пробегали мурашки. Поднялся ветер, пол под ногами просто исчез. И тут раздался звук. Нечто похожее на скрипку – завораживающая мелодия, подхваченная звуками флейты и контрабаса. Почему эти звуки так мне знакомы? Я уже слышал подобную музыку – не знаю, где и когда, но слыхал. Ещё через мгновение она сменилась шумом морского прилива, потом звуки вообще исчезли, и я плюхнулся на что-то мягкое.

– Игорь… – послышалось откуда-то сзади.

Я узнал этот голос. Фике! Откуда я знаю её голос? Ведь ни разу её не видел и не слышал, но был точно уверен, что это она. Я открыл глаза и повернулся. Купе. Обычное вагонное купе. Две полки, столик, дверь с зеркалом, пара розеток над дверью, бело-серые стены. Только что я был в кладовке девятиэтажного дома, прошло какое-то мгновение и вот уже нахожусь в самом настоящем купе! Только за окном мелькали не пейзажи, а радуга из разноцветных полос, и вместо стука колёс лишь какой-то еле уловимый шум.

Фике сидела на соседней полке. Я был точно уверен, что это именно она. Всё в ней было знакомо – линия подбородка, ямочки на щеках, карие глаза, чёрные волосы, маленькая родинка на левой щеке и даже эта улыбка. И я влюбился… Или может быть был влюблён уже давно? В мыслях до сих пор всё ещё путалось. Мозг строил самые нелепые теории от амнезии до помешательства, от обычного сна до альтернативной реальности. Откуда я всё-таки её знаю? Почему нахожусь в вагоне? Что это за поезд, куда он едет, и что за странная картина за окном? Видимо, я размышлял слишком долго, и Фике повторила:

– Игорь!

– Фике… э… Юля?

В этот момент её улыбка расплылась до ушей.

– Я боялась, ты не вспомнишь. Как прыжок?

– Какой прыжок? Что я должен помнить?

На лице моей спутницы появилось лёгкое разочарование.

– Понятно, значит придётся разъяснять всё по порядку. Мы с тобой в межтактовой капсуле едем на Залив. До конца твоего отпуска ещё несколько дней, но Сергей Иванович сказал, что ты не обидишься, если мы вернём тебя немного раньше. В районе Тихой Гавани нашли что-то сверхсекретное и мегаинтересное. Начальство стоит на ушах. Мне поручено забрать тебя с Земли и доставить к шефу, чем я сейчас и занимаюсь.

– Стоп-стоп-стоп! Какой залив? Какая гавань? Какая, к чертям, капсула? Я не моряк, а программист! И самое главное, что меня сейчас интересует, – как ты узнала мой номер, почему я помню твоё лицо и голос, и куда ты пропала на несколько лет?

– Ага… – её брови приподнялись, а на лице появилась издевательская улыбка. – Значит то, что ты зашёл в кладовку, а очнулся в поезде – тебя волнует меньше, чем то, что куда-то пропала какая-то девушка, которую ты даже ни разу не видел. А знаешь? Оказывается, крайне приятно быть тем, что интересует в первую очередь. Тем не менее я начну сначала. Лавров утверждает, что иногда такой подход помогает вскрыть память без «открывашки».

И она начала.

– В самом начале ХХ века, когда Никола Тесла проводил эксперименты по передаче электричества по воздуху, то обнаружил, что эта самая энергия появляется на месте в ту же секунду, в которую подан сигнал. И это не зависело от расстояний, мощности излучения или чего бы там ни было. Он нажимал на кнопку в Нью-Йорке, и лампочка в Париже тут же загоралась. Тесла использовал самые точные секундомеры, неделями проводил расчёты. Всё указывало на то, что вместо ожидаемых 10—15 секунд на активацию прибора тот включался немедленно. После проведения дополнительных изысканий он выяснил, что каким-то образом заставляет энергию двигаться «между временными тактами» (так Тесла это назвал). После чего потерял интерес к подобному и занимался уже основным экспериментом. Однако группа советских учёных в 40-х годах продолжила исследования в этой области и нашла способ пускать между тактами не только энергию, но и материю ощутимых размеров, надеясь таким образом дать военное превосходство своей стране во второй мировой. До сих пор неизвестно, как к ним попала документация Теслы, но если бы не один инцидент – это бы кардинально изменило ход войны. Ракеты, которые невозможно засечь, бомбы, падающие на вражеские армии ещё до начала военной тревоги, тысячи солдат, возникающие из ниоткуда! Тем не менее нашлись люди, способные мыслить здраво. Пять человек, возглавлявшие эксперимент, поняли, чем это грозит для мира, и ушли из лаборатории, забрав все наработки и прототипы. Ушли, понятное дело, ещё до того, как сигнализация сработала. О том, что было дальше, – я не знаю. Мне известно только, что в начале 90-х появились люди, которые называли себя представителями осознанного человечества. Пока наши земные политики продолжают играть в войнушки – они установили контакт с другими расами и наладили взаимовыгодное сотрудничество. Пока цивилизация на Земле дорастает еще только до того уровня, чтобы сюда можно было без особых опасений пускать другие расы, представители осознанного человечества построили своё общество на других планетах. Колонии расширяются и процветают. Позиции людей в Конгломерате Разумных Цивилизаций растут с каждым годом. Несколько лет назад тебя завербовали (по моей рекомендации) в силовой блок Конгломерата. Мы отстаиваем честь человечества, охраняем порядок, истребляем космическое отребье, защищаем свои колонии. Всё как в лучших фантастических боевиках. Ты рад? – Юля облокотилась локтями на стол, а ладони сложила под подбородком.

– А есть от кого защищать? – спросил я (в основном просто для того, чтобы хоть на секунду прервать монолог). Поток информации, свалившейся на меня, начинал распирать голову изнутри.

– Сволочи были, есть и будут. Независимо от расы и общего уровня развития цивилизации. Я вообще думаю, что те, за кем мы охотимся, – проявление защитного механизма природы. Вселенная просто на всякий случай выбрасывает пять-десять процентов подобных выродков в мир. Ведь если вдруг условия жизни станут сложными – только такие и выживут. Сохранение видов.

– Пять-десять? По-моему, ты занизила цифры, – я скорчил скептическую гримасу.

– Это не я. А статистика по вселенной. Где-то больше, где-то меньше. Среди человечества на Земле – ощутимо больше. Там жизнь такая. Устройство общества вынуждает. Люди вне нашей планеты, кстати, ощутимо лучше, если это можно так называть.

– Да, кстати… Вне Земли. Как это группа из пяти учёных умудрилась основать колонии на других планетах? – недоверчиво посмотрел я на собеседницу.