Максим Курочкин - Аниськин и снежный человек

«Господи, удерет еще, – перепугался Комаров, – придется с нее в лесу глаз не спускать. Наручники надеть? И с ними удерет. Еще хуже будет. Нет, в этот раз Мухтар у меня от работы не увильнет. Пусть хоть рогами упирается, но след он у меня возьмет».

Маринка даже задохнулась от счастья, когда узнала, что Комаров берет ее с собой.

– Я только домой сбегаю, переоденусь, – с надеждой попросила она, – у меня и спальный мешок есть. Брать?

– Надеюсь, что до ночевки в лесу не дойдет. К обеду постараемся вернуться. Берданку тоже не бери, – успел крикнуть он ей вслед.

Маринки уже и след простыл. Комаров немного посомневался по поводу своей затеи, потом решил, что в любом расследовании следственный эксперимент имеет неоценимое значение и стал дожидаться Маринку. Сам он уже пришел на работу в полной экипировке и с запасом бутербродов.

Скучать в ожидании Зацепиной ему не пришлось. По крыльцу вдруг громко застучала палка и в дверь заглянула высокая, согнутая старушка с добрыми глазами и беззубой улыбкой.

– Можна? – робко спросила она.

– Проходите, – сдержал досаду Костя.

В конце-концов, в его обязанности входило не только расследование явных преступлений, но и простой прием граждан по вопросам.

Бабушка аккуратно уселась на свободном стуле, вытерла краешком белого с синей каймой платка уголки губ, оперлась руками на поставленный прямо перед собой ботажок и выразительно затянула:

– Евдокия Андреевна я. Меня обчество послало. Уймите вы его, супостата, Константин Дмитриевич!

– Дедушка ваш разбушевался? – участливо догадался Костя.

– Дедушка уж почитай как годков восемь отбушевался, – вытерла привычную слезу тем же кончиком платка старушка, – да с дедушкой я и сама справлялась. Лешак разлютовался. Когда только коров доил, бабочки еще терпели – он тоже мужик, ему кушать надобно. Когда одежу несправную с чучел огородных стаскивал – мы тоже не забижались. Холодно ему, а в лесах сельпо нету. И трудодни ему не плотют, пенсиев не повышают. Девок в лесу воплями пугал, так шут с ним. Девки от этих воплей только иржут, как кобылы, и жиреют. А вот теперь не стало мочи терпеть его супостатства.

«И эта тоже», – вздохнул Комаров. Натянув на лицо дежурную улыбку, он почти ласково спросил:

– И чем же обижает общество местный Лешак?

– И сказать стыдно, – тоненьким от нахлынувших слез голоском пропищала старушка, – язык такое вымолвить стесняется.

– Говорите, говорите, – подбодрил Евдокию Андреевну Костя, поглядывая в окно.

Вот-вот должна была подойти Маринка, задерживаться ему не хотелось, поэтому выставить старушку необходимо было как можно скорее.

– Вот я говорила, что раньше он только девок пугал? Говорила. А теперь и до старух добрался. И не пугает, а хуже того.

– Что хуже? – поторопился спросить Костя, и сам испугался.

– Бесчестит, – осмелилась выпалить «стыдное» слово старушка.

– И откуда вам это известно?

– Так говорят, одну бабушку уже обесчестил, – окончательно осмелела старушка, – а где одна, там и много. Вот мы и кланяемся миром вам, Константин Дмитриевич, избавьте вы старость нашу от страданий, дайте помереть в мире и благочестии. Приструните негодника.

– Сделаю все, что в моих силах, – заверил Комаров посетительницу.

Ему нисколько не улыбалось заняться в данный момент просветительской работой часа этак на два. К тому же заявление о «обесчещенной старушке» вполне могла услышать Савская. Костя представил, как разъяренная «тридцатилетняя» старушка Савская возит за волосы наградившую ее таким нелестным имиджем посетительницу и по-настоящему заволновался:

– Идите, идите, Евдокия Андреевна, я все сделаю.

Костя галантно взял бабушку под руку и потащил к двери.

– Да стой ты, оглашенный, – упиралась ногами в пол Евдокия Андреевна, – не все процедуры выполнили.

– Господи, что еще за процедуры? – взвыл Костя.

– Не поминай Господа всуе, – успела вывернуться старушка, – пока заявление с меня не возьмешь, я ни ногой отсюда.

– Вы писать-то умеете? – выразил надежду Комаров.

– Не вашенска забота. Не перевелись на земле люди добрые, написали, как смогли.

Костя с облегчением вздохнул. Он представил было, как Евдокия Андреевна долго, выводя каждую букву и задумываясь над каждым словом, излагает подробности доения лешим коров, как жалуется на раздетое непогожей ночью чучело, как… Слава Богу, заявление уже было составлено. Сейчас Комаров не думал о том, что, так или иначе, на него придется реагировать, это будет потом, а сейчас ему некогда.

Настырная бабуська заставила Костю прочитать заявление вслух, положить его в папку, запереть в стол. Она было начала требовать, чтобы Комаров снял у нее отпечатки пальцев, но он категорически отказался, обусловив свой отказ тем, что кончились черные чернила для пачканья пальцев.

Только Евдокия Андреевна скрылась за поворотом, как прибежала Маринка. И не одна. За руку она крепко держала Людку Болотникову, за Людкой гуськом тянулся весь отряд, кроме Степана.

– Они с нами хотят, – виновато объяснила Маринка, – я им похвалилась, они и попросились.

– Об этом не может быть и речи, – отрезал Костя, – дело опасное, а с вами – дети.

– Это не дети, это пионеры, – глаза Людки гордо блеснули, – в трудные для нашего отечества времена эти так называемые дети совершали такие подвиги, какие не снились и взрослым.

– Я все понимаю, – Костя решил набраться терпения, – но взять вас точно не могу. Это может помешать делу. Лучше продолжайте следить за американцами и ищите лист из тетради Зиты и Гиты.

Этот аргумент подействовал безотказно. Людмила смутилась. Она и сама понимала, что пропажа столь важного для Кости документа – непростительный промах со стороны всего отряда «Красных дьяволят».

Костя был доволен собой. Умеет, когда хочет, найти верные слова. Плохо, ох, плохо знал он пионеров!

Едва он расправился с «дьяволятами», как закапризничала Савская. Она наотрез отказалась идти в лес с Маринкой, аргументируя это тем, что не хочет портить романтическое путешествие соперничеством с этой девчонкой. Косте опять пришлось применить все свое красноречие, наобещать экс-актрисе три короба и даже применить немного силы.

Применение силы состояло в легком подталкивании Савской к двери и очень понравилось актрисе. Она пристально посмотрела Косте на губы и хрипло прошептала:

– Таким вы мне больше нравитесь. Применяя силу, вы взрослеете. Мальчик становиться мужчиной. А за мужчиной я пойду на край света, даже если за нами будут пристально наблюдать чужие алчные глаза.

Козел, к счастью, не подвел. Он мирно дремал, упершись рогами в палисадник. Если бы Комарову еще полгода назад сказали, что он будет идти на следственный эксперимент с сумасшедшей старухой, козлом и школьницей, он ни за что не поверил бы в это. Но сейчас все обстояло именно так, и не в его силах было что-либо изменить.