Максим Курочкин - Аниськин и шантажист

Более того – одна плохая на уши старушенция не так услышала клич о добыче волос и принялась рьяно убеждать народ, что волосы нужны не самого Комарова, а замечательного козла его, Мухтара.

Нет, чтобы явиться к Пензяку и спросить точно – но-пасаранцы не могли себе позволить поступить так пошло и примитивно – они решили надрать и тех, и этих, а уж Пензяк пусть разбирается, какие ему пригоднее.

И ни бедный Мухтар, ни несчастный Кирилл еще не подозревали, какая угроза нависла над их волосами, шерстью и психикой.

На следующее утро зеленка не побледнела, а даже стала еще ярче. И мазни, вроде, прибавилось.

– Я же сказал, трофейная, – глумился на печи дед.

Костя расстроено разглядывал себя в зеркале, но еще больше расстроился Кирилл. Уж он-то рассчитывал, что сегодня они отправятся на поиск анонимщика вдвоем. Уж больно неуютно ему было вчера ходить по Но-Пасарану под прицелом алчных охотников за волосами.

– Может, правда какой день вчера был? – пытался успокоить его Костик, – у них тут что ни день – то приметы всякие. Одно делать нельзя, другое – необходимо. Но ты не дрейфь. Обычно на всякие приметы только один день отводится. Так что сегодня у тебя волосы дергать не будут.

– Сегодня только за уши потаскают, – схохмил с печи дед.

– Тяпун тебе на язык! – немного струхнул Кирилл.

– Сегодня иди на почту, – подсказал ему Костик, – народу там обычно мало, а образцы почерка чуть ли не всей деревни есть. Забьешься в уголок, никто тебя не тронет.

– Да не боюсь я твоих но-пасаранцев! – взорвался наконец Кирилл, – просто не могу же я драться со старухами и детьми! Вот если бы кто равный по силе посмел ко мне прикоснуться – тогда другое дело. И дай мне, в конце концов, свои перчатки! Все равно дома сидишь.

– Сходи к Савской, – спровоцировал его Костя, – наверняка рукавица у нее.

– Схожу, – опрометчиво пообещал Кирилл, натягивая перчатки брата.

Кирилл так и не понял, что старушка, требовавшая ее немедленного пленения, и была та самая Савская, а Костя не успел рассказать Кириллу, что представляет из себя бывшая актриса Ариадна Федоровна Савская, выбравшая местом своего добровольного изгнания совхоз имени Но-Пасарана.

А представляла она из себя нечто среднее между женой людоеда из сказки про мальчика-с-пальчика и самоуверенной болотной жительницей из «Лягушки-путешественницы».

Когда Мальвинка, единственное создание на свете, которое Савская любила безмерно, принесла в дом свою добычу, хозяйка сначала похвалила ее, потом попыталась отнять, потом, отчаявшись добыть то, что сжимала в зубах ее любимица мирным путем, швырнула прожорливой псине обгрызанный кусочек сыру, который приберегла себе на ленч и, довольная своей находчивостью, поднесла к подслеповатым глазам брошенный любимицей предмет.

– О! Перчатка! – обрадовано воскликнула она. Раззява какой-нибудь потерял. И подкладка ничего, с буковками.

Дело в том, что мама Кирилла и Кости никак не могла избавиться от привычки метить одежду своих сыновей. Косте она ставила синюю метку К.К., а Кириллу – красную. Синяя метка обозначала – Костя Комаров, а красная – Кирилл Комаров. Но Савская, естественно, этого не знала. Как и не догадывалась о существовании самого Кирилла. Зато она прекрасно знала, что в Но-Пасаране нет человека с инициалами

К.К., кроме обожаемого ею не меньше, чем Мальвинка, молоденького и хорошенького участкового.

– О! Кажется, он бросил мне вызов. А что еще может обозначать перчатка! Значит, от согласен заточить меня в темницу и подвергнуть пыткам. Поздно! Теперь я не согласна. Вызов, так вызов. Будем биться. Прелестненько! Давно не точила я свои перламутровые коготки о шкурку этого молодого вепря. Где тут моя шпага?

И Савская принялась искать шпагу из театрального реквизита, которая затерялась у нее где-то в интерьере. Интерьер представлял собой груды мятых шляпных картонок, самих шляп, махров смутного происхождения, остатков еды и прочего хлама, в живописном беспорядке наваленных вдоль стен ее дома. Центр комнаты Ариадна Федоровна обычно оставляла пустым, чтобы можно было заниматься танцами.

Шпагу она не нашла, зато нашла огромных размеров рогатку, с которой можно было ходить и на медведя.

– Ну, что же. Шпаги нет постреляем из арбалета, – ничуть не расстроилась она, – это даже современнее и отдает амазонством.

Потом она долго сомневалась, идти на охоту сейчас или потренироваться на Мальвинке. Решив, что промазав по

Комарову может потерять репутацию роковой женщины, остановилась на втором, насобирала по углам сырых луковиц и картофелин и начала тренироваться на движущейся звуковой мишени под кодовым названием «Мальвинка». Мальвинка при этом злобно рычала и жалобно повизгивала.

Из отделения связи Кирилл вышел несколько понурый. Подумать только! Ему пришлось перерыть столько бумажного хлама, и все напрасно. Он так надеялся, что быстро найдет анонимщика, ворвется к нему в дом, прижмет к стене и заставит рассказать все, что тот знает о столичном деле. Кирилл так и видел глаза своего московского куратора, наполненные восхищением, плохо скрываемой завистью и гордостью за подопечного!

Правда, все эти чувства плескались бы в глазах куратора в том случае, если бы Кирилл принес ему в зубах нить к распутыванию всего клубка преступления. А эта нить никак не хотела появляться в поле его зрения. Ускользала, терялась, маскировалась под окружающую среду.

И все-таки юноша не терял надежды. Виктор Августинович учил братьев не брезговать никакой информацией, и Кирилл был с ним совершенно согласен. Как ни странно, но жизнь, как правило, изобиловала столь яркими и неправдоподобными сюжетами, каких не мог выдумать самый изощренный мозг именитого фантаста. Кто знает, может и правда не случайно забросила его в Но-Пасаран судьба на переломе зимы? Может, и не зря.

Следующим объектом пристального внимания Кирилл была школа.

В личных делах учащихся хранились заявления их родителей, да и почерки самих школьников и их учителей было бы неплохо просмотреть. В школе десять классов, в каждом около пятнадцати учеников. Если обратиться к учителям русского языка, то можно просмотреть тетради для контрольных работ, которые обычно хранятся в кабинете. Не так уж и много работы! Юноша поморщился при виде глумливого по отношению к учащимся транспаранта с надписью «Добро пожаловать» и смело распахнул дверь но-пасаранской школы. Тихая, сонная обстановка почты подло усыпила его бдительность, и он действительно поверил в то, что день дерганья волос благополучно завершился вчера. Он совсем не предполагал, что не только маленькая славная девочка Митропия захочет расстараться для родного совхоза.