Маргарита Федоренко (Шведак) - Ядовитое небо

© Маргарита Федоренко (Шведак), 2021

ISBN 978-5-0053-3649-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сотни и сотни километров пустоты. Сотни километров одного сплошного «ничего». Иссушенная земля, голые деревья, осыпавшиеся в пыль здания. Ни зверей, ни птиц, ни живых растений. Ничего. Вода в реках щедро выдыхает ядовитые испарения, а в воздухе витает запах пыли с примесью серы и чего-то ещё, не менее зловонного. По пустынным дорогам, если можно назвать дорогами участки земли, чуть менее засыпаные пеплом и хламом, то и дело проносятся пакеты, мусор, а иногда и мелкие ветки, задорно подхваченые ветром.

Ландшафт не меняется, сколько хватает зрения и ещё дальше, но вот, как странный и нелепый мираж, вдалеке выплывают крыши высотных зданий. За пустотой, в гордом одиночестве стоит мёртвый город Немезис. Если бы были живы старики, обитавшие в нём когда-то, они, возможно, вспомнили бы прежнее, первое название города, которое он носил ещё до Ядовитого Неба. Но увы, город стоял молчаливый и пустой. Ни старых, ни молодых не пощадил тот день. Ни детей, ни женщин, ни мужчин, ни даже животных не осталось в городе. Немезис был мёртв.

Некогда большой и шумный, город-миллионник теперь представлял собой странное, страшное и, по-своему, притягательное зрелище. Бессчётное количество многоэтажек стояли пустые, некоторые из них разрушились до половины, некоторые – до основания. Высотки поновее оказались более стойкими, но и их не пощадило время и отсутствие людей, и медленно, но верно они тоже стали терять свою мощь и, будто уставшие от гнёта городской тишины, постепенно сдавали позиции и поддавались разрушению.

Если идти по городу от центра к любому краю, картина почти не менялась. Менялись только высота домов – они становилась ниже, и степень увядания – она становилась больше, хотя в целом, время, прошедшее со дня Ядовитого Неба почти уравняло богатые районы и гетто.

То тут, то там из земли торчала железная арматура, остатки от лавочек и дорожных знаков. Покосившиеся бока железных ларьков уныло стремились к земле. Дома, со спокойствием умирающего больного, доживали свой печальный век, среди увядшей природы. Вдоль дорог валялся мусор и, если присмотреться, то нет-нет, да попадутся остатки того, что когда-то дышало и бегало. Стоит ли говорить, что от былого величия города не осталось и следа?

Немезис был мёртв. За одним небольшим исключением.

Холодный, по-осеннему промозглый ветер беспощадно забирался под воротник, вызывая волну мурашек по спине. Заброшенные дома, мало по малу съедаемые временем, смотрели со всех сторон провалами пустых чёрных глазниц-окон. На одиноко торчащей арматуре меланхолично покачивался пакет, как белый флаг, принесённый, откуда то ветром.

Ни птиц, ни зверей уже давно не осталось, что уж говорить о людях? Только бетон, сталь, пластик и стекло. Под ногами, иссохшими костями, хрустели листья, дополняя, и без того упадническую, картину бытия.

Он остановился. Прислушался. Выдыхая пар, медленно поднял лицо к небу и всмотрелся в мутный облачный купол.

К слову сказать, его лицо можно было бы даже назвать красивым, если бы не холодные, колючие глаза и множество мелких шрамов, полученных в стычках с людьми, пока те ещё не покинули город.

Он смотрел в небо, затянутое тяжёлыми, полными тучами, за которыми едва угадывалось мутно-жёлтое солнце. Никакой надежды уже давно не было. Его вёл исключительно интерес ни то охотника, ни то учёного. Правда ли, что в этом городе остался последний человек? Спустя столько лет со дня, когда небо скрылось за пеленой ядовитых туч? Возможно, он сможет дать ему ответы? Но пока мрачные небеса молчат, а значит нужно искать дальше.

Он поплотнее закутался в пальто и уверенным шагом двинулся вперёд. Нет времени на то, чтобы стоять и мечтать, запасы еды и воды не бесконечны, а ночью холодно и сыро. Он прекрасно понимал, что сейчас время играет не на его стороне, как и погода, да и все прочие условия, включая и ту скудную информацию, которую удалось раздобыть в, чудом работающем, телефоне прежде, чем он последовал за своими безвременно почившими Сяомивскими родственниками.

Но сил оставалось не много, и он принял решение зайти в ближайшее здание, сохранившее мало-мальски приличный вид, и переждать в нём до утра. Этим зданием было выбрано помещение некогда мелкого торгового центра, сейчас же не совсем ещё развалившейся заброшки. Возможно, там даже найдётся что-нибудь полезное? Порой везло, и в подобных местах можно было найти продуктовый магазин с, ещё пригодной, водой и консервами, одежду и прочие полезные вещи. А иногда везло меньше, но в любом случае всё лучше, чем на холоде под открытым небом, продуваемым всеми ветрами.

Он зашёл внутрь здания и, быстро сообразив, что едой разжиться сегодня не выйдет, направился к мебельному магазинчику, справа от входа.

– Маленькая удача лучше большого невезения. – сказал парень вслух. Он вообще в последнее время старался чаще говорить вслух, чтобы не забыть звук своего голоса и не сойти с ума в мёртвом и пустом городе.

Его голос гулко отдался эхом в полупустом помещении, так, что от неожиданности юноша вздрогнул. Заметив по пути магазин с верхней одеждой, он подумал, что было бы не такой уж плохой идеей взять себе куртку потеплее. Ветра становились всё холоднее и пронзительнее, а это значит, что зима неумолимо приближалась и скоро станет совсем холодно и снежно. Всё равно, кроме него теперь покупателей было не много, да и вряд ли хозяев магазина сейчас будет волновать пропажа одной зимней куртки среднего размера.

В течение десяти минут была обнаружена подходящая куртка, а заодно тёплый свитер и джинсы. Он подошёл к зеркалу и стал скептически и внимательно рассматривать человека, смотревшего на него из отражения.

По ту сторону зеркала на него смотрел парень, на вид лет двадцати пяти-тридцати, в меру высокий, среднего телосложения. Обычный парень, переходящий из юношества в возраст, когда принято было обращаться «мужчина». В целом ничего примечательного, если не всматриваться в лицо.

Он подошёл ближе к зеркалу и задумчиво протянул:

– Дааа… Дружище, а ты себя не жалеешь. – парень приметил первые морщинки и несколько седых волос, напоминающих о том, что не смотря на то, что всё вокруг мертво, для него время ещё не остановилось. – Постарел.

Он стал, не без интереса, рассматривать своё отражение в пыльном зеркале.

Тёмные волосы, состриженные машинкой, тонкий ровный нос – явное украшение лица, губы, которые всё реже улыбаются и всё чаще складываются в мрачную усмешку, украшены несколькими некрупными шрамами. Всё вроде обычно, если бы не глаза. Голубые, раньше яркие как летнее небо, теперь выглядели выцветшими и холодными. Взгляд тяжелый, как у солдата, прошедшего войну и уставший, как у глубокого старца, похоронившего детей и внуков, но обретшего мудрость долгих лет. Он едва помнил времена, когда эти глаза смотрели на мир весело и лукаво, теперь же всё чаще взгляд его был полон мрачной решимости. Он стал медленно касаться пальцами шрамов: