Евгений Лукин - По ту сторону

– Откуда я знаю! Нашла там себе кого-то через астрологическое бюро… по гороскопу… идеально совместимого…

– Квартиру не поделили ещё?

– Нет. Вторую неделю один живу. В двух комнатах…

– Странно… А что это она так?

– Звёзды, говорит, пока размену не благоприятствуют…

Анфиса расхохоталась.

– Ну вот! А ты астрологов ругаешь!

Разяев обиделся.

– Так звёзды ж на месте не стоят! Сегодня так, завтра эдак… Попробовала б она со мной в Лыцке развестись! Там, говорят, за одну только попытку развода ересь шьют… А чуть заметят на тебе руну какую-нибудь или знак Зодиака – тут же в кутузку…

– Тоже приятного мало.

– Так а я ничего такого и не ношу…

«А-тас!» – внятно скрипнул металлический голосок из прихожей, где висела светлая бежевая куртка Разяева.

– Пойду цепочку сниму, – сказала Анфиса и встала.

Из прихожей она вернулась с курбастеньким плотным майором милиции, чьё широкое мужественное лицо, оснащёное раскидистыми усами, выражало явное недовольство.

– Чего тебя на улицу понесло? – буркнул он, выставляя на стол ещё одну бутылку и протягивая освободившуюся пятерню Разяеву. – Газет не читаешь?

Они обменялись рукопожатием. Супруг Анфисы Феликс работал в отделе по борьбе с неорганизованной преступностью и подобно всем ментам старой закалки к «зодиакам» относился насмешливо и неприязненно. В домашних спорах, однако, защищая честь мундира, обычно становился на сторону последних.

– Принят закон? Принят, – втолковывал он и теперь, тыча вилкой с насаженным на неё некрещёным маринованым осьминожиком в сидящего напротив друга Лёшку. – Значит, исполняй…

– А если мне завтра дышать запретят?

– Дышать не запретят.

– Так почти уже запретили!

– Передёргиваешь, Лёха, передёргиваешь! – Вилка с осьминожиком совершила пару энергичных колебательных движений. – Не убудет тебя, если разок дома посидишь… Прогул не отметят, оплатят как рабочий день…

– Я сейчас безработный!

– Ну так и безработным такие дни оплачивают!

Анфиса с томно вздёрнутыми бровями сидела у приоткрытого окна и, не вникая особо в словесные распри мужа с любовником, курила длинную тонюсенькую сигаретку.

– Нет, но смысл-то закона в чём?

– Смысл ему! А в чём смысл правил дорожного движения?

– Чтобы машиной не переехало…

– Ну вот! А здесь – чтоб астралом не переехало.

– Ты ж сам в астрал не веришь!

– Да мало ли во что я не верю! Порядок должен быть…

Сердито выпили и закусили.

– Порядок! – невнятно передразнил Разяев, дожёвывая пряное микроскопическое головоногое. – Сегодня у вас один порядок, завтра – другой!..

– Бардак у нас, а не порядок, – с досадой бросил сотрудник отдела по борьбе с неорганизованной преступностью, утирая губы салфеткой. – Вот в Лыцке, говорят, да. В Лыцке – порядок…

К неудовольствию Феликса Анфиса настояла, чтобы он сопроводил Разяева до подъезда, благо друг Лёха обитал в соседнем квартале. Шли, вяло доругиваясь. Приборчик в левом кармане куртки молчал. Наличие милиционера в радиусе двух-трёх шагов «Атасом» не фиксировалось – и правильно. Какой резон?

– Вот не велели сегодня Ракам договоры подписывать… – критиканствовал Разяев. – Только, слышь, не рассказывай, что по гороскопу так и так бы сделка не состоялась!

– Ты разве Рак?

– Какая разница!

– Много о себе мнишь, вот что, – прямо обличил друга Феликс. – Сделки у него! Сейчас, знаешь, какая борьба идёт – между «Хаусом» и «Космусом»? Вот там, действительно, сделки… Зря они, что ли, на городские нужды с двух сторон миллионы перечисляют?

– Не понял…

– Чего не понял? Как ты без благоприятного астрологического прогноза сделку заключишь? А астрология в руках государства. А в «Хаусе» почти весь совет директоров – Раки. Теперь угадай с трёх раз, кто больше на строительство виадука пожертвовал: «Хаус» или «Космус»?

Разяев остановился.

– Вот суки! – вырвалось у него.

– Кто?

– Все.

– Ну это ты брось. – Феликс насупился. – Прямой источник доходов. На какие, думаешь, средства асфальтируют вас, озеленяют?

– Выходит, гороскопы – враньё?

– Почему враньё? Тут всё от формулировки зависит. Можно брякнуть напрямую: завтра тебе, друг, жрать будет нечего – затяни ремешок. А можно мягонько: завтра Вам предстоит очень удачный день, Вы не съедите яйца с сальмонеллой, не отравитесь консервами с ботулинусом… Ну и так далее.

– Короче, куда хочу – туда ворочу.

– Это почему же куда хочу? – вспыхнул Феликс. – Не куда хочу, а куда надо.

– Кому надо?

– Тебе! – не выдержав, рявкнул Феликс. – Ах, скажите пожалуйста, чуть не штрафанули его! Я вот тоже по молодости возмущался: кто, дескать, нам мешает покончить с уличными грабежами? Ну, вызвали меня, лейтенантика, к начальству, объяснили…

– И что оказалось?

– Экономика! Пересажаешь всех громил – тут же застой…

– Почему?

– Да потому что у таких лохов, как ты, деньги почти не крутятся. Лежмя лежат! А грабитель их тут же ухнет в бизнес, хотя бы в игорный. И пошло-поехало! Расцвет предпринимательства, отчисления в казну. То есть стабильность квартплаты, новые рабочие места, улучшение жилищных условий… Твоих, между прочим, условий! А ты этого не понимаешь, вот и вопишь: «Напали! Ограбили! Милиция мышей не ловит…» Пришли, однако. Вон он, твой подъезд…

Входную дверь Разяев легкомысленно запирал всегда на один оборот, из-за чего у них в своё время с Марусей то и дело вспыхивали серьёзные перепалки. Теперь и попрепираться не с кем. Разяев скорбно повернул ключ, потянул за ручку, однако та не подалась. Что за новости? Закрыл от тоски на два оборота? Так и есть, на два.

Недоверчиво хмыкнув, ещё раз провернул ключ.

Надо полагать, с разводом Разяев смирился, поскольку, увидев с порога, что дверь в ту комнату, где лежали вещи, принадлежащие бывшей супруге, освобождена от висячего замочка и распахнута настежь, он подумал в первую секунду об ограблении и только о нём.

Попятился, готовый кинуться вдогонку за сотрудником отдела по борьбе с неорганизованной преступностью, когда в отпертом помещении что-то упало с шорохом и в дверном проёме возникла Маруся. Бледная, с широко раскрытыми глазами.

– Лёха… – со всхлипом выдохнула она, вскинула руки и, стремительно подойдя к Разяеву, припала к светлой бежевой куртке. – Прости меня… Я была неправа… Чёрт бы драл все их гороскопы!..

Проделано это было с поистине ошеломительной быстротой, и тем не менее Разяев успел заметить, что бледность Маруси вызвана не только волнением, но и избыточным слоем пудры, имевшим целью скрыть фингал под левым глазом.

Разяев любил жену и поэтому часто ей изменял. Стоило Марусе уехать, хотя бы ненадолго, как на него нападала такая тоска, что усидеть дома было просто невозможно. Сочиняй он стихи, стало бы одним лириком больше. А так приходилось спасаться по-другому: Разяев шёл к какой-нибудь Марусиной подруге, излагал сбивчивой прозой свои чувства к жене – и после четвёртой рюмки, как правило, утешения принимали интимный характер.