Евгений Лукин - Астроцерковь

Риза снималась через голову, поэтому в первую очередь надлежало освободиться от шлема. Процедура долгая и в достаточной степени утомительная. Наконец прозрачный пузырь (говорят, не пробиваемый даже метеоритами) всплыл над головой пастыря и, бережно несомый служкой, пропутешествовал в ризницу. Все-таки на редкость неудачная конструкция, в который раз с досадой подумал пастырь. Ну да что делать – зато некое подобие нимба…

Сбросив облачение, он с помощью вернувшегося служки выбрался из вакуум-скафандра и, сдирая на ходу пропотевший тренировочный костюм, направился в душевую.

Пастырю было тридцать три, и распять его пытались дважды. Современными средствами, разумеется. Однако оба процесса он выиграл, в течение месяца был популярнее Президента, да и сейчас, как сообщали журналы, входил в первую десятку знаменитостей. Все это позволяло надеяться, что опасный возраст Иисуса Христа он минует благополучно.

Когда пастырь вышел из душевой, ему сказали, что у ворот храма стоит некий человек и просит о встрече.

– Кто-нибудь из прихожан?

– Кажется, нет…

Пастырь поморщился. Как и всякий третий четверг каждого месяца, сегодняшний день был насыщен до предела. Сегодня ему предстоял визит на космодром.

– Он ждет во дворе?

– Да.

Переодевшись в гражданское платье и прихватив тщательно упакованный тючок с проставленным на нем точным весом, пастырь вышел из храма. Ожидающий его человек оттолкнулся плечом от стены и шагнул навстречу. Темные печальные глаза и горестный изгиб рта говорили о том, что перед пастырем стоит неудачник. О том же говорил и дешевый поношенный костюм.

– Я прошу меня извинить, – сказал пастырь, – но дела заставляют меня отлучиться…

Человек смотрел на тщательно упакованный тючок в руках пастыря. Он был просто заворожен видом этого тючка. Наконец сделал над собою усилие и поднял глаза.

– Я подожду…

Голос – негромкий, печальный. Под стать взгляду.

– Да, но я буду отсутствовать несколько часов. Вам, право, было бы удобнее…

– Нет-нет, – сказал человек. – Не беспокойтесь. Времени у меня много…

Видимо, безработный.

Пастырь пересек двор и вывел машину из гаража.

Церковь странной формы стояла у шоссе, отделенная от него нешироким – шага в четыре – бетонным ложем оросительного канала, до краев наполненного хмурой осенней водой. По ту сторону полотна на стоянке перед бензозаправочной станцией отсвечивало глянцевыми бликами небольшое плотное стадо легковых автомобилей.

Пастырь проехал вдоль канала до мостика и, свернув на шоссе, посмотрел в зеркальце заднего обзора. Ни одна из машин у станции не тронулась с места. Все правильно. Был третий четверг месяца, и, прекрасно зная, куда и зачем едет их пастырь, прихожане по традиции провожали его глазами до поворота.

А сразу же за поворотом случилась неприятность – заглох мотор. После трех неудачных попыток оживить его пастырь раздраженно откинулся на спинку сиденья и посмотрел на часы. Вызвать техника по рации? Нет, не годится. Если его седан на глазах у паствы вернется к автостанции на буксире… Нет-нет, ни в коем случае!

Тут из-за поворота вывалился огромный тупорылый грузовик с серебристым дирижаблем цистерны на прицепе. А, была не была! Пастырь схватил тючок, выскочил из машины и, захлопнув дверцу, поднял руку. Грузовик остановился.

– На космодром? – удивленно переспросил шофер, загорелый мордатый детина в комбинезоне и голубенькой каскетке. – А у тебя пропуск есть?

Очутившись в кабине, пастырь положил на колени тючок, а сверху пристроил шляпу. Грузовик тронулся. На станцию можно будет позвонить попозже. Если поломка незначительна – пусть исправят и подгонят к кордону у въезда на космодром.

– Слышь, кудрявый, – позвал шофер. – А я тебя где-то видел…

Пастырь улыбнулся и не ответил. Собственно, в его ответе не было нужды – по правой обочине на них надвигался яркий квадратный плакат: огромная цветная фотография молодого человека в прозрачном вакуум-шлеме и церковном облачении. Густые волнистые волосы цвета меда, красиво очерченный рот, глубокие карие глаза, исполненные света и понимания. Понизу плаката сияющими буквами было набрано: «АСТРОЦЕРКОВЬ: К ГОСПОДУ – ЗНАЧИТ, К ЗВЕЗДАМ!»

Шофер присвистнул и с уважением покосился на своего пассажира.

– Ну, дела! – только и сказал он. – Так ты, выходит, тот самый ракетный поп? Из церкви при дороге?

– Выходит, – согласился пастырь.

Шофер еще долго удивлялся и качал головой. Потом, почему-то понизив голос, спросил:

– Слышь, а правду говорят, что ты Христа играть отказался? Ну, в фильме в этом, как его?..

– Правду. – Пастырь кивнул.

– А чего отказался? Деньги же!

Пастырь поглядел на шофера. Загорелые лапы спокойно покачивали тяжелый руль.

– Вы верующий? – спросил пастырь.

– Угу, – сказал детина и, подумав, перекрестился.

– Следовательно, вы должны понимать, – мягко и наставительно проговорил пастырь, – что существуют вещи при всей их финансовой соблазнительности для верующих запретные.

Детина хмыкнул.

– Интересно… – проворчал он. – Значит, обедню в скафандре служить можно, а Христа, значит, в фильме играть нельзя? Не, зря ты отказался, зря! И здорово, главное, похож…

– Вы – противник астроцеркви? – с любопытством спросил пастырь.

– Да ну… – отозвался шофер. – Баловство… Верить – так верить, а так…

Навстречу грузовику брели облетевшие клены, перемежающиеся рекламными щитами. А шоферу, видно, очень хотелось поговорить.

– А вот интересно, – сказал он, – что с ними потом делается?

– С кем?

– Да с бандерольками этими. – Шофер кивнул на прикрытый шляпой тючок. – С записочками… Ну вот выкинули их на орбиту – а дальше?

– Знаете, – сказал пастырь, – честно говоря, физическая сторона явления меня занимает мало. – Он взглянул на тючок и машинально поправил шляпу, прикрывающую цифры. – Совершит несколько витков, а потом сгорит в плотных слоях атмосферы. Примерно так.

– Нераспечатанный? – уточнил шофер.

– Ну естественно, – несколько смешавшись, сказал пастырь. – А с чего бы ему быть распечатанным?

Сдвинув голубенькую каскетку, детина поскреб в затылке. Вид у него был весьма озадаченный.

– А! Ну да… – сообразил он наконец. – Ну правильно… Чего Ему их распечатывать!..

– Среди моих прихожан, – пряча невольную улыбку, добавил пастырь, – бытует поверье, что записочки, как вы их называете, прочитываются именно в тот момент, когда сгорают в атмосфере.

– Надо же! – то ли восхитился, то ли посочувствовал шофер. – И сколько один такой тючок стоит?