Евгений Лукин - Поток информации

Далее шли одни предположения: может быть, аппарат был поврежден вследствие не совсем мягкой посадки; не исключено также, что он, образно выражаясь, захлебнулся а потоке противоречивой информации.

Были и иные толкования. Слесарь Саня, например, открыто утверждал, что пришелец из космоса, кибернетический разведчик, представитель внеземной цивилизации, попросту свихнулся, пытаясь разобраться, чем же, наконец, занимается учреждение.

Но в тот момент ему было не до гипотез. Схватив напильник, он выскочил в коридор. Что цокот ушел влево, можно было не сомневаться. Но коридор был пуст. Из распахнутой двери художника доносился тенорок слесаря Шуры. Саня почувствовал острую потребность в общении. Он заглянул в мастерскую и обмер: лжезахват растопырился над кроссвордом.

– Основной вид гидромелиоративных работ, проводимых в нашей области… – бормотал он Шуриным голосом, нетерпеливо постукивая лапой по клеткам. – А у кого из нас диплом мелиоратора?

Саня побежал к лестничному пролету. Ему позарез нужен был хотя бы один свидетель. Связываться с железякой в одиночку слесарю не хотелось.

Кто-то стремительно убегал вверх по лестнице. На повороте мелькнули брюки, несомненно, принадлежащие художнику Королеву.

– Королев!!! – заорал Саня и ударил напильником по прутьям перил, наполнив подвал звоном и грохотом. – Давай сюда! Скорей сюда!

Знакомый цокот заставил его со злобой швырнуть инструмент на пол. Лжезахват уходил вверх по противоположной лестнице.

А Королев бежал и бежал, пока не уткнулся в чердачный люк. Он был так потрясен встречей с железякой, что даже не догадался свернуть на каком-нибудь этаже.

У Валерия Михайловича Ахломова было два настроения, два рабочих состояния. Находясь в первом, он настежь распахивал дверь в редсектор и бдительно следил из-за стола за поведением сотрудниц. В такие дни резко повышалась производительность труда. Во втором состоянии он наглухо запирался в кабинете и общался с отделом по внутреннему телефону.

Когда железяка, блистательно уйдя от Сани, вновь проникла в редсектор, дверь Ахломова была плотно закрыта. Правда, следует отметить, что на этот раз железяка и не пыталась к ней приблизиться. Видимо, имело место серьезное нарушение логических связей, ведущее к полному распаду функций.

Несмотря на то, что передвигалась она теперь не на цыпочках, а эдаким кокетливым топотком, внимания на нее не обратили.

Весь отдел толпился у стола отпускницы Любочки. На Любочке была достойная зависти розовая кофточка, тонко оттенявшая ровный морской загар. Но то, что лежало на столе, вызывало в женщинах чувство исступления, переходящее в истому.

Это нельзя было назвать свитером, это нельзя было назвать кофточкой – светло-коричневое, цвета теплого вечернего песка, окутанное нежнейшим золотистым пухом, оно доверчиво льнуло к робким женским пальцам, оно было почти живое.

Да что говорить – сама Любочка смотрела на принадлежащую ей вещь точно так же, как и остальные.

– Если бы не на два размера больше! – в отчаянии повторяла она.

– Воротник хомутиком, – зачарованно шепнули у ее левого плеча. – И сколько?

Любочка назвала цену и предъявила этикетку.

– Хомутиком… – безнадежно отозвался тот же голос у ее правого плеча.

– Ну-ка покараульте кто-нибудь у входа, – решилась Лира Федотовна, сбрасывая жакет. И, не сводя алчного взора с кофточки, пояснила: – Мой размер!

– А если Валерий Михайлович выйдет? – ахнула новенькая.

– Если закрылся – до самого звонка не выйдет, – успокоила Лира Федотовна, уже протягивая руку к кофточке, и вдруг приглушенно взвыла: – Да что ж вы на ноги-то наступаете?

– Покараульте, покараульте!.. – лихорадочно бормотала железяка, пробираясь по ногам вперед.

Оттеснив соперницу, она со стуком взгромоздилась на стол и одним неуловимым движением – только ноги мелькнули! – напялила вещь.

Зрелище вышло кошмарное – что и говорить! Многоголосый женский визг напомнил вопль органа. Все бросились кто куда, и только Любочка – за железякой.

Коридор огласился хлопаньем дверей, ровным цокотом и криками, мужскими и женскими.

– Фир-рма! Буэнавентур-ра! – вопил голосом главного, пробегая по коридору в развевающейся кофточке, свихнувшийся киберразведчик. – Втирательство очков из семнадцати букв, четвертая – «о»!

Он звонко продробил по всем этажам учреждения, расплескивая избыток бог знает где набранной информации. Обессилевшая Любочка отстала на третьем. В воздухе еще таял победный вопль: «Мелочь, а как сделана!» – когда она села на ступеньки и разрыдалась.

Прибежавший на голос главного Подручный увидел бегущий по коридору макет автоматического захвата и растопырил руки, перекрывая ему дорогу. Но железяка, лихо поддернув полы, с молодецким криком: «А кто к нам пришел!» – перепрыгнула через Виталия Валентиновича.

Он потерял ее на втором этаже, где она попросту выскочила в окно и, согласно показаниям прохожих, пробежала по карнизу вдоль всего здания, подметая королевским мохером штукатурку.

Ахломов, услышав вопли, ворвался в редсектор, не слушая объяснений, перекричал сотрудниц и, рассадив всех по рабочим местам, с треском закрылся в кабинете.

На подоконнике стояла железяка в грязной шерстяной хламиде.

Ахломов схватился за телефон.

– А жена у Ахломова, – внятно сказала железяка, – стерва та еще… Так он себе в НИПИАСУ любовницу завел.

Никто не знает, откуда она появилась. Никто не знает, куда она исчезла. И можно только предполагать, что теперь там о нас подумают.

Последнее, что услышал Ахломов, швырнув в железяку телефонную трубку, было:

– Королевский мохер – практично и сексапильно!..

1975