Ольга Хомич-Журавлёва - Жатва. Сборник повестей и рассказов

Ильмера, зажав губу, отвернулась к окну, за которым с почти беззвучным шелестом падал дождь. Затем повернулась и, глядя в глаза другу медленно, с металлическими нотками в голосе произнесла:

– Знаешь, я такого насмотрелась за прошлые годы, что тошно стало от беззакония и цинизма. Вот и решила, что хоть одну гниду выведу на чистую воду.

– Ну и что, вывела?

– Теперь понимаю – не так надо было, а сразу в прокуратуру…

Семён с досады стукнул по столу:

– Как хорошо, что эта «светлая» мысль тогда не пришла тебе в голову! Иначе бы сейчас не здесь со мной сидела, да кофеёк с пирожным уминала, а за решёткой. По статье – за клевету. И это в лучшем случае, если бы жива осталась… – помолчали. – Ир, ведь ты так хорошо начинала – одна из немногих после журфака зацепилась в московском издательстве. И – на тебе…

Ильмера насупилась:

– Ты кто такой мне, чтобы нотации читать?! Клоун фельетонист. Иди ты знаешь, куда! Я думала, что ты мой друг… – Она вскочила.

– Стоп! Беру все свои слова обратно. И хватит психовать.. С нуля, значит, всё решила начать?

Девушка кивнула.

– Ой ты, горе моё луковое. Ладно, поехали ко мне. А там что-нибудь придумаем.

– Да я в гостинице уже остановилась.

– Обидеть меня хочешь? Возражения не принимаются! Ко мне, значит ко мне!

Прошёл год после позорного бегства из столицы, где на Ильмеру всё же завели дело, но, не найдя доказательств состава преступления, дело закрыли, и неприятная история начала забываться как страшный сон.

Семён, как и обещал, помог устроиться подруге в местную областную газету, где ей выделили собственный кабинет, а так же служебную квартиру на окраине города – не у каждого же сотрудника имеется на руках красный диплом журфака МГУ и опыт работы в столичном издательстве.

Как только Ильмера обжилась в отреставрированной двухкомнатной «хрущёвке», заявился Семён, приведя за собой на поводке массивного лабрадора светло-бежевого окраса.

– Ира, вот, держи, владей – это новый друг Харлей.

– Ты с ума сошёл! Что я с этим мотоциклом буду делать? Его же кормить надо, выгуливать!

– Ириш. Не спорь. Хозяева собаки уехали в Сирию – делать военные репортажи, а мне его из Питера прислали – присматривать. Но я парень ненадёжный, дома часто не бываю. Да и девушки ко мне иногда нахаживают – не все собак любят. А ты одинокая…

– Ну, ты наглец, – не зло покачала головой Ильмера. – Ладно, давай свою псину, – девушка присела перед псом, заглянув в растерянные глаза лабрадора, – Теперь ты будешь жить у меня, пока твои хозяева не вернутся, – глаза собаки наполнились слезами и её морда ткнулась в правое плечо девушки, – только что у тебя за дурацкое имя – Харлей? Нарекаю тебя Харитоном.

Собака моргнула и завиляла хвостом.

***

Больше Ильмера не чувствовала себя одинокой. Работа, забота об умной псине занимали теперь всё её свободное время. Так уж получилось, что семьи у Ильмеры давно не было. Ну, не сложилось. Сначала учёба, затем работа, в которую она окунулась с головой, неудачное замужество, которое погубили бесконечные командировки и её успешный подъём по карьерной лестнице, до одури бесившие бывшего благоверного…

Казалось, столичный круговорот безумно важных дел будет незыблемым и вечным, как восхождение на бесконечную гору.

В конце концов, она обрела стойкую уверенность, что со своим авторитетом и значимостью в журналистских кругах, где слыла разоблачительницей неприглядностей окружающей действительности, она вполне уже может критиковать власть предержащих. Но оказалось, что табу распространяется и на неё…

И всё же, Ильмера вспоминала прошлое без ностальгии. Теперь, по прошествии времени, она даже благодарила судьбу за тот неразумный порыв – написать обличительную статью, ведь именно из-за опасного просчёта она выпала из бурного потока действий в замкнутом кругу.

Здесь, в N-ске, она не только начала новую жизнь, обзавелась другом и добродушным лабрадором, а так же скучной работой корректора, где она чётко выполняла свои обязанности от и до, без самодеятельности, что позволило ей отключиться от чужих проблем и сосредоточиться на главном.

Когда-то давно Ильмера начала писать роман о путешественнике по таинственным заброшенным городам древней Индии. Но были написаны только несколько глав – сказывался столичный цейтнот. Теперь же у новоявленной писательницы было вполне достаточно времени, чтобы продолжить работу над романом.

В свободное время девушка начала посещать спортивную секцию по стрельбе из лука. Это было давнее увлечение Ильмеры. Что-то ощущалось первобытное, пришедшее из глубин времени от пращуров – умение выпускать стрелы точно в цель. Она даже когда-то была мастером спорта. Но любовь к журналистике победила в ней амазонку. Или только отступила на время? В своей новой жизни девушка два раза в неделю упражнялась на полигоне, показывая великолепные результаты, под одобрительное погавкивание Харлея-Харитона.

Словом, только теперь Ильмера почувствовала, что начала жить. Не существовать в предлагаемых обстоятельствах, а именно жить.

***

Семён всё так же работал в областной газете. Ну, как работал – раз в неделю приносил флешку с сатирическими стихами в редакцию и со словами – «А теперь смейтесь и плачьте», – удалялся. И два раза в месяц лично заявлялся – за гонораром.

Иногда Ильмера приходила в гости к другу, спасая Семёна от участившихся запоев, и оставляла ему Харитона, у которого неожиданно выявился дар – пёс безошибочно находил любое крепкое спиртное, хватал зубами, каким-то чудом открывал балконную дверь и сбрасывал бутылки вниз, на железный заборчик, предусмотрительно убедившись, что внизу никого нет. Подобные поступки лабрадора сначала приводили Семёна в ярость. Но, отвесив подзатыльник псу, наткнувшись на его укоризненный взгляд, Семён садился рядом и, обхватив шею Харлея-Харитона, цитировал ему свои лирические стихи, которые никогда и никому не показывал:

Пёс заглядывал в глаза неудавшегося поэта пьяницы и слизывал его тёплые слёзы со щеки…

После работы Ильмера забирала Харлея-Харитона. Окрылённый своим гением во время общения с псом, Семён картинно с ним прощался :

– Чтож, Харитон Подзатыльников – иди, иди, возвращайся в свою скучную жизнь. Но в следующий раз я расскажу тебе такое…