Ольга Апреликова - Золотой братик

Скрипнув, отворилась дверь. Дай пальцем правой ноги отвел со лба разлохматившиеся мокрые космы. У Гая были круглые глаза. Дай усмехнулся. Людям в страшном сне не представляется, что можно так переплестись. Но он все же забеспокоился, извернулся, сильно толкнулся ногами от пола, распрямился, влетев в полосу ночного света из окна и невесомо приземлился.

– …Юмис видел это?

Дай кивнул. Еще бы. Если б не эта игра в Храме, то Юм не принес бы его на Берег. Но он ведь совсем не злился, что тот белый столб расплавился. И венок тот беленький он носит.

– А ребята здесь видели?

Дай отрицательно помотал головой.

– Вот и не надо.

Дай кивнул.

– Хоть что-то ты понимаешь… Ты – огненосная тварь. Василиск. Знаешь, я хочу тебя убить. С первого же мгновения, как заподозрил, что ты такое. Не хотел тебе говорить, когда ты пришел сегодня, пожалел. И сейчас пожалел, думал, ты все же маленький, плачешь, наверно. А ты тут… вьешься. Гадость такая. Мерзость. Да нет, не бойся, конечно, я тебя не трону, я же обещал Юму, что все с тобой будет в порядке.

Дай снова начал дышать. Услышал треск цикад и шуршание волн снизу. Гай подошел ближе:

– Но все мои инстинкты бунтуют. И ребята, если догадаются, убьют. Они-то ничего не обещали никому. Не этот мир породил тебя. Ты маленький, глазками своими детскими смотришь доверчиво – но ты ведь змей. Чужой огненосный змей. Василиск. Враг. Дитя Хаоса, разрушитель, убийца. Юмис зря отказывается в это верить.

Прошло несколько дней. Гай с Даем не заговаривал, не замечал его. Ел один, не смотрел, делает ли Дай уроки. Дай, конечно, не делал. И перестал есть в доме Гая. Сначала вообще о еде не вспоминал, потом, когда живот заныл, вспомнил. Пошел поел орехов, потом яблок в саду. Оказавшись на воле, долго бродил по берегу в кромке воды. Ну что ж. Василиск так василиск. Где-то слышал он это противное слово раньше… Василиски – всем враги. Хорошими не бывают. Только какой же из него-то василиск? Но ведь не врет же Гай. Но, может, ошибается?

Глаза не смотрели на солнце. На камешки тоже. Вообще ни на что. Заметить бы, если кто захочет подойти. В первые два дня ребята, завидев его, звали, махали руками, но он отворачивался и уходил. И даже убегал, если они пробовали догонять. Все звуки и голоса стали почему-то далекими и неразборчивыми. Хотя шуршание сухой травы или шорох песка под ногами он нормально слышал.

Он больше не прыгал и не бегал. Гимнастика стала противна. Большей частью он лазил по скалам или дремал в своей пещерке. Узор из камешков развалился, но он не обращал внимания. В первый же вечер остался спать тут, но ночью оказалось страшно холодно. Он в конце концов не смог стерпеть, выбрался, во мраке, спотыкаясь и ушибая ноги, кое-как добрел до дома Гая – там горел свет. Гай вышел навстречу, треснул Дая по затылку:

– Зараза. Где ты ползаешь? Тут живи, понял? Я должен знать, где ты. Иначе в подвал посажу под замок и сиди там.

Дай послушался. Сидел, лежал в своей комнате. Не читал – брал учебник, но не мог сосредоточиться. Иногда ночью лежал под кроваткой, потому что так было легче терпеть страх… Ему, в принципе, становилось все равно, где он и что с ним. И что будет. Надо подождать Юма. Пусть Юм сам скажет, что он василиск и всем на свете враг…

Однажды утром Гай куда-то задевался. Дай проснулся и почувствовал, что в доме никого нет. Он вяло поднялся только потому, что очень хотелось пить. Подобрал с пола грязные шорты и рубашку, надел; спустился к фонтану и попил. Посидел на бортике, слушая скучный плеск. Ни на берег, ни в скалы, ни в парки не хотелось. Пойти лечь под кроватку… Там успокаивающе пахнет известняковой пылью. Там тихо и полутемно… Он вернулся в дом. Книги молчали. Он заметил на полу выпавшую с переполненных полок, поднял, разгладил смятые страницы – непонятные извилистые буквы черными червяками вздернули красные ядовитые головки и поползли по скользким желтоватым листам. Он отшвырнул книжку и убежал. Постоял за порогом и вернулся, тихонько перевернул ногой беспомощно растопыривший обложку томик. Буквы и буквы. Иероглифы непонятные. Никакие червяки ниоткуда не выползают. Он подобрал книжку, закрыл и положил на полку поверх других. Провел пальцем по невыразительным корешкам плотно стоящих книг. Может, тут что-нибудь где-нибудь есть про него? Где тут прочитать про василиска? Так ли уж это безнадежно плохо – быть этим чужим змеем? Может, бывают и хорошие василиски? Только как найдешь нужную книгу? Тут больше половины – на древних языках. Даже если и найдешь, ничего не вычитаешь…

Сказку, что ли, почитать? Находил же он тут где-то давно книжку с красивыми картинками. Парусники в облаках, принцессы, гномики… Он пошел высматривать детские книжки, но во всех комнатах мрачно и безучастно выстраивались темные переплеты. Где же он видел детские книжки? С узорчатыми переплетами, такие красивые? Гай, наверное, взбесится, если он к этим книжкам прикоснется… Наконец в полуподвале он набрел на разноцветные стеллажи. Переплеты оказались еще красивее и древнее, чем он помнил. Он даже не сразу решился их тронуть. Но в комнате стоял высокий стол, и было удобно тяжелую книгу на него положить и, лишь чуть-чуть касаясь, перелистывать страницы. Картинок не было. Да и сказка оказалась на легийском языке, Дай понимал одно слово из пяти, но терпеливо читал. Другую книжку он взять не решился. За одну-то, наверное, меньше попадет. Страницы в книге были непривычно толстыми, а буквы, кажется, рисовали кисточкой. Они даже казались живыми. Дай им, забыв обо всем, улыбался. Он разглядывал очередную, большую красную, изрисованную золотом букву заставки, когда по коридору промчался бесшумный вихрь и в комнату ворвался Гай:

– А ну руки убери!

Дай убрал и даже отступил. Потом шагнул к книге, хотел закрыть, но Гай рявкнул:

– Не смей! – он прыгнул к Даю, рванул за шиворот и отшвырнул в дверь.

Дай влепился лбом и носом в торец двери и от залившей глаза боли не смог устоять, выкатился на шершавый как терка пол коридора. Ободрал кожу. Вокруг потемнело от новой боли. В белую пыль ракушечника ярко и горячо закапало красным. Вскочив, он бросился прочь, но и трех метров не успел пробежать, как сзади настиг и опять ухватил его Гай – он рванулся, и воротником резануло по горлу, рубашка затрещала – в тот же момент Гай отпустил, и он опять с размаха покатился по обдирающему полу. Вскочил и оказался в углу. Ободранная кожа полыхала огнем, лицо онемело скривилось, красное, липкое и горячее текло сверху и мешало видеть. Он вжался лопатками в шершавую холодную стену, закрылся руками. Как больно!! Из-за легийской книжки?

– Я не хотел, – как из-за стены, глухо сказал Гай. – Я правда не хотел!

Придется еще помучиться. Дай опустил руки. Заколотило от боли, ослабев, он сел на корточки. Коленки часто сочились рубиновыми капельками, и густые темные змейки стекали по белой, запорошенной мелом коже. Со лба и из носа сильно капало. Совсем нестерпимо, до удивления, жгло левое плечо. Он посмотрел и все таки удивился – как будто красный скользкий чулок надели.