Пол Андерсон - Тау - ноль

Он сделал паузу, потер подбородок, издавая звук наждачной бумаги (на фоне отдаленной музыки), нахмурился, пока не выстроил мысли по порядку.

— Мы должны отправиться не только в промежуток между семействами, но между кланами галактик, — сказал он. — Мы должны сделать это за умеренное корабельное время. Значит, нам следует понизить тау до одной миллиардной или еще ниже. Можем ли мы это сделать? Очевидно да, иначе вы бы не заводили этот разговор. Я полагаю, что метод следующий: проложить курс внутри этого семейства, который проведет нас сквозь ядро по крайней мере еще одной галактики. А затем аналогично через следующее семейство — будет ли это скопление Девы или иное скопление, выбранное согласно новой схеме нашего пути — через как можно большее число отдельных галактик, непрестанно ускоряясь.

Как только клан будет далеко позади, мы сможем осуществить ремонт.

Потом нам понадобится столько же времени на торможение. А поскольку наш тау будет таким низким, а пространство таким предельно пустым, мы не сможем менять курс. Будет недостаточно материи для реактивных двигателей, недостаточно данных для навигации. Нам останется только надеяться, что мы попадем в другой клан.

Это произойдет, в конце концов. Исходя из чистой статистики. Но это может случиться очень уж не скоро.

— Правильно, — сказал Теландер. — Вы поняли верно.

Наверху запели песню.

— Ну, — сказал Реймон, — получается, что в осторожности нет ничего хорошего. По сути, для нас это даже грех.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Будро.

Реймон пожал плечами.

— Нам нужен тау больше, чем тау для пересечения пространства до следующего клана, в сотне миллионов световых лет, или как там он далеко.

Нам нужен тау для полета, который проведет нас через любое количество кланов, возможно, через миллиарды световых лет, пока мы не найдем клан, в который сможем войти. Я полагаю, что вы можете проложить курс внутри этого первого клана, который даст нам скорость такого порядка. Не волнуйтесь по поводу возможных столкновений. Мы не можем позволить себе волноваться.

Направьте нас через самые плотные газ и пыль, которые найдете.

— Вы… восприняли это… довольно хладнокровно, — сказал Теландер.

— А что мне делать? Разрыдаться?

— Вот почему я счел, что вам тоже следует узнать новости первому, сказал Будро. — Вы сможете передать их остальным.

Реймон разглядывал обоих мужчин. Момент затянулся.

— Я же не капитан, — напомнил он.

Улыбка Теландера была судорожной.

— В некоторых отношениях, констебль, вы — он.

Реймон отошел к ближайшей панели с приборами. Он стоял перед гоблинскими глазками ее огней с опущенной головой.

— Ладно, — пробормотал он. — Если вы в самом деле хотите, чтобы я взялся за это.

— Я думаю, у вас это получится лучше.

— Хорошо. На этот раз. Они хорошие люди. Сейчас моральный дух снова на высоте — теперь когда они видят свои собственные достижения. Я думаю, они смогут понять — не только умом, но и эмоционально, — что для человека нет разницы между миллионом или миллиардом, или десятью миллиардами световых лет. Изгнание одинаково.

— Однако время, которое потребуется… — сказал Теландер.

— Да. — Реймон снова посмотрел на них. — Я не знаю, какую часть нашего жизненного срока мы можем посвятить этому путешествию. Не очень большую. Условия нашего существования слишком неестественны. Некоторые из нас адаптируются, но мне стало известно, что не все. Так что мы непременно должны понизить тау как только возможно, невзирая на опасности. Не только для того, чтобы сделать путешествие достаточно коротким, чтобы мы смогли его выдержать. Но ради психологической потребности идти до предела.

— То есть?

— Разве вы не видите? Это наш способ давать отпор вселенной. Vogue la galere. Идти на таран. Полный вперед и к черту торпеды. Я думаю, если мне удастся изложить дело людям в таких терминах, они соберутся с силами. По крайней мере, на некоторое время.

Курс, проложенный из Млечного Пути, не был прямым. Он делал небольшой зигзаг, всего в несколько световых столетий, чтобы пройти сквозь наиболее плотные из доступных туманностей и пыльных облаков. Все же прошло несколько дней корабельного времени, прежде чем «Леонора Кристина» оказалась на окраине спирального рукава, устремленная в почти беззвездную ночь.

Иоганн Фрайвальд принес Эмме Глассгольд часть оборудования, которую он сделал по ее заказу. Как и предлагалось, она объединила усилия с Норбертом Вильямсом для разработки детекторов жизни на большом расстоянии.

Механик обнаружил, что она топчется по лаборатории, что-то вертит в руках и бормочет себе под нос. Аппарат и стеклянная утварь были непонятными и сложными, запахи — резкой химической вонью, а фоном служило непрестанное бормотание и дрожь корабля, которые свидетельствовали, что он продвигается вперед. Глассгольд была похожа на новобрачную, которая стряпает мужу именинный пирог.

— Спасибо. — При виде того, что он принес, она просияла.

— Вы выглядите счастливой, — сказал Фрайвальд. — Отчего?

— Почему бы и нет?

Он резко взмахнул рукой.

— Из-за всего!

— Ну… разочарование по поводу скопления Девы, конечно. Но мы с Норбертом… — Она прервалась, покраснев. — У нас захватывающая проблема, настоящий вызов разуму, и Норберт уже выдвинул блестящее предположение. Она наклонила голову и посмотрела на Фрайвальда искоса. — Я никогда не видела вас в таком угнетенном состоянии духа. Что случилось с вашим жизнерадостным ницшеанством?

— Сегодня мы покидаем галактику, — сказал он. — Навсегда.

— Ну мы же знали…

— Да. Я знал — знаю — и то, что когда-нибудь умру, и Джейн тоже, что гораздо хуже. От этого не легче.

Могучий блондин неожиданно воскликнул умоляюще:

— Вы верите, что мы когда-нибудь остановимся?

— Не знаю, — ответила Глассгольд. Она встала на цыпочки, чтобы потрепать его по плечу. — Я нелегко восприняла нашу ситуацию. Но мне это удалось, благодаря милосердию Господню. Теперь я готова принять все, что выпадет на нашу долю, и почувствовать, что большая часть этого есть благо.

Вы наверняка можете сделать то же самое, Иоганн.

— Я стараюсь, — сказал он. — Там снаружи так темно. Я никогда не думал, что я, взрослый человек, снова буду бояться темноты.

Грандиозный водоворот звезд сжимался и бледнел позади. Другой начал медленно вырастать впереди. В видеоскопе он выглядел как красивая, усыпанная драгоценностями кисея. Позади него и вокруг виднелись еще крошечные светящиеся полоски и точки. Несмотря на эйнштейновское сокращение пространства при скорости «Леоноры Кристины», они казались далекими и одинокими.