Пол Андерсон - Ночное лицо

— Оставь меня!

Она вскочила и побежала по тропе, почти коснувшись Толтеки, но в слезах не заметив его.

Ворон выругался — скорее горько, чем зло, — и двинулся за ней. «Это уже чересчур», — в порыве раздражения подумал Толтека и шагнул вперед.

— Что здесь происходит? — спросил он.

Ворон плавно остановился.

— Ты долго слушал? — по-тигриному рыкнул он.

— Достаточно. Я слышал, как она попросила тебя оставить ее. Так что оставь.

Некоторое время они стояли друг против друга. Черная фигура Ворона была вся в пятнах света и тени. Легкий ветер доносил брызги водопада до лица Толтеки. Он ощущал их холод на своих губах, но в носу стоял запах, похожий на запах крови. «Если он бросится, я выстрелю. Выстрелю».

Ворон сделал глубокий выдох. Тяжелые плечи его заметно опустились.

— Думаю, это самое лучшее, — сказал он и отвернувшись уставился на реку.

Такое быстрое окончание сцены было подобно тому, как если бы рухнула стена, на которую оперся Толтека. Он с ужасом понял, что все это время рука его лежала на рукоятке пистолета, и отдернул ее. «Айлем! Что это со мной?»

«Что произошло бы, если…» — Ему потребовалось все его мужество, чтобы не убежать.

Ворон распрямился.

— Твое рыцарское негодование делает тебе честь, — саркастически произнес он. — Но уверяю тебя, я всего лишь старался, чтобы она не оказалась убитой в одну прекрасную фестивальную ночь.

Все еще потрясенный, Толтека ухватился за возможность сгладить ситуацию.

— Я знаю, — сказал он, — но нужно щадить чувствительность людей. Разные культуры имеют черт-те какие странности.

— Угу.

— Ты когда-нибудь слышал, почему не состоялась торговля с Ориллионом, почему туда больше никто не летает? Казалось, это был один из наиболее перспективных среди изолированных миров, которые нам встречались. Честные, теплосердечные люди. Настолько теплосердечные, что возможно мы смогли бы иметь с ними дело, если бы не продолжали все время отказываться от их предложений личной дружбы… которая включала гомосексуальные отношения. Мы даже не могли им объяснить, почему это не годится.

— Да, я слышал об этом случае.

— Нельзя врываться в жизнь людей — самую важную ее часть — подобно артиллерийскому снаряду. Это имеет корни в самой глубине подсознания. Сами люди не могут логически думать об этом. Предположим, я подвергнул сомнению честь твоего отца. Ты бы, наверное, убил бы меня. Но если бы ты сказал что-нибудь в этом роде мне, я бы не обиделся до такой степени, чтобы пойти на убийство.

Ворон снова смотрел ему в лицо, приподняв одну бровь.

— Ну, а какие же тогда чувствительные места у тебя? — спросил он сухо.

— А? Ну, как — семья, наверное, даже если эти отношения не так сильны, как для лохланнцев. Моя планета. Демократическое правительство. Не то, чтобы я против обсуждения всего этого, споров об этом. Я не верю в драку, если только нет прямой физической угрозы. И я могу допустить возможность того, что мои понятия совершенно неверны. Конечно нет ничего, что не может быть улучшено.

— Самоуправляющийся человек, — проговорил Ворон. — Жаль мне тебя.

И поспешно продолжил:

— Но на Гвидионе есть что-то опасное, особенно во время так называемого Бейля. Я узнал, что считается, что все это из-за некоего животного, горной обезьяны. У тебя есть какая-нибудь информация об этой твари?

— Н-нет. В большинстве языков «обезьяна» обозначает более или менее человекоподобное животное, весьма сообразительное, хотя и не имеющее орудий и настоящей речи. Этот вид распространен на террестоидных планетах — параллельная эволюция.

— Я знаю. — Ворон принял какое-то решение. — Послушай, ты согласишься, что нужно принимать меры хотя бы для безопасности персонала базы. Позже мы можем позаботиться о том, как это сделать, не оскорбляя местных предрассудков. Но сначала нам надо узнать в чем состоит практическая проблема. Могли ли обезьяны и вправду все разрушить? Эльфави в этом вопросе была настолько нерациональной, что я просто не могу поверить ей или любому другому гвидионцу. Придется разобраться самому. Ты как-то упоминал, что подолгу охотился в лесах нескольких планет. И я думаю, что ты лучше, чем я можешь выспросить у людей, особенно когда дело касается их больных мест. Так что не мог бы ты осторожно разузнать, как выглядят следы этой обезьяны и так далее? Потом, если получится мы можем и сами пойти и посмотреть. Договорились?

Следов не было до тех пор, пока отряд не перешел через перевал и не спустился в лес на противоположном склоне. И там молодой Беодаг, который по профессии был лесником, обнаружил следы и показал их Толтеке и Ворону. Тропа была видна достаточно четко — примятая трава, обломанные ветки, разрытая земля, там где они вырывали клубни и разрывали норы грызунов.

— Будьте осторожны, — предупредил он. — Известны случаи, когда они нападали на людей. Вам следовало бы взять побольше людей.

Ворон хлопнул по кобуре пистолета.

— Это справится не с одной стаей кого бы то ни было, — сказал он, — особенно когда в нем обойма разрывных пуль.

— К тому же, э-э, много людей может их только вспугнуть, — сказал Толтека. — Кроме того, вы не сможете нам помочь. Мы оба уже встречались с почти разумными животными, не говоря о совершенно развитых нечеловеческих расах. Боюсь, что вы, гвидионцы, этого пока не знаете.

Беодаг посмотрел несколько скептически, но не стал настаивать. Здесь считалось, что любой взрослый человек знает, что делает. Даиду и его людям было лишь сказано, что желательно изучить горных обезьян, так как на космодроме может понадобиться защита от их набегов. Эльфави, уединившаяся в скорбном молчании, не изобличила Толтеку во лжи.

— Что ж, — сказал Беодаг, — удачи вам. Правда, я сомневаюсь, что вы многое обнаружите. По крайней мере я никогда не видел, чтобы они носили что-нибудь наподобие орудий. Просто слышал из третьих рук, но вы же знаете, как обрастают такие рассказы.

Ворон кивнул, повернулся и направился в лес. Толтека поспешил вдогонку. Голоса вскоре остались позади, и пришельцы шли сквозь тишину и покой, нарушаемые шорохами и щебетанием. Деревья росли высоко, их красноватые стволы вламывались высоко над головой в густую, плотную крышу листьев. В этой тени почти не было подлеска, лишь толстая мягкая плесень, испещренная грибами. Воздух был теплее, чем обычно на такой высоте. В нем стоял едкий запах, напоминающий чабрец, шалфей или сатурею.

— Интересно, отчего такой запах? — спросил Толтека. Ответ он получил несколько минут спустя, когда они пересекли луг, на котором могли расти еще меньше растений. Густой пустырник весь распустился, покрывшись алыми цветами, возле которых кружили похожие на пчел насекомые, и наполнявшими воздух своим запахом. Он остановился, чтобы рассмотреть получше.