Анна Фокс - Нам здесь не место

И снова я осталась одна. Что, чёрт подери, происходит? Я всё никак не брала в толк. Но думать сейчас было словно жевать жвачку – долго и бессмысленно. Случилось явно что-то страшное. И уж если военные сами выгоняют всех на улицу, то, хочешь не хочешь, а их указания выполнить стоит. Может там всё объяснят. Может быть, тогда хоть что-то станет понятно. И совсем не подумав о том, что мне могут понадобиться какие-то вещи, я выбежала из квартиры и поспешила к выходу.

Уже на лестнице я почувствовала этот терпкий, ядовитый запах напряжения и страха. Особенно, когда мимо меня пробегали такие же, ошеломлённые, как и я люди. Старики, семьи. Матери, схватив за руку детей, пролетали мимо, словно опавшие осенние листья, которые гонит холодный ветер. И уже тогда картинка стала обрываться перед глазами. Всё стало таким нечётким, мигающим резкими вспышками. Меня будто волной вынесло из дома, и я оказалась, наконец, посреди ночной улицы. Посреди бушующей толпы, охваченной безумием и паникой.

Паника. Это такое состояние, которое ощущаешь всем своим телом, потому что тебя накрывает коллективным бессознательным страхом. И ты либо начинаешь думать как все, бежать, кричать, сливаться с толпой, в надежде на спасение, но не будучи уверенным куда она тебя приведёт. Хотя в этот момент, ты абсолютно точно знаешь, что нужно пробиваться вперёд, нужно бежать с потоком. Ты больше не личность, ты часть хаоса. Либо ты полностью отключаешься. И почему-то со мной произошло именно второе.

Я стояла. А люди мчались мимо меня, толкая друг друга, спотыкаясь. Все двигались куда-то за угол дома, к источникам света. Мне показалось, что я попала на станцию метро в час пик. Такого сумасшествия я никогда не видела. Военные подливали масло в огонь. Не специально, а просто одним своим присутствием. Хотя наоборот должны были внушать чувство защищённости. Но когда рядом носятся безликие люди с автоматами, то от такой нелепой мысли избавляешься непроизвольно. Они кричали что-то людям, махали руками. Даже они были на взводе, а это пугало ещё больше. Я не знала, что делать.

Очнуться от оцепенения меня заставил ещё один взрыв. На этот раз прогремевший гораздо ближе. И вот тогда цунами двинулось. Стоило мне только пошевелиться, как меня сорвало с места, и толпа подхватила моё тело как упавшую в воду ветку. Я едва успевала перебирать ногами, чтобы не свалиться и не быть затоптанной. Но в какой-то степени это было даже хорошо – окружение помогало мне совершать хоть какие-то действия, не стоять на месте, не отключаться снова. Ведь я была перепугана ничуть не меньше остальных людей. И так же глубоко внутри знала, что нужно бежать. Поэтому слившись с толпой, я поддалась ей и последовала к свету.

Повернув за угол, волна выбросила меня на тротуар, который был почти пуст. В то время все люди хлынули куда-то в центр проезжей дороги. Я настойчиво старалась сфокусировать взгляд, прорываясь глазами сквозь ослепляющий свет. Когда окружение наконец приобрело форму в моей голове, многое сразу прояснилось. Всё встало на свои места. Я поняла, куда все бежали. Я поняла, что кричали солдаты. Они указывали руками на автобусы со словами: "Быстро все внутрь! Все по автобусам! Это эвакуация".

Среди тёмных армейских машин, я разглядела несколько автобусов – около восьми – подсвеченных огромными белыми лампами, которые выставили по кругу. Кажется они для того и предназначались, чтобы осветить автобусы. Кое-какие были школьными жёлтыми, некоторые обычные общественные. Два из них уже отъезжали. И смысл паники вдруг стал предельно ясен – всем мест не хватит.

Это было ужасно. Я понимала, чётко осознавала, что нужно спешить, нужно попасть внутрь. Мне нужно в этот автобус! Но я стояла как вкопанная. Я просто не могла двигаться, ноги не отлипали от асфальта. Глядя на безумие мирных граждан, самых простых людей, моих соседей, которые толкали друг друга локтями, пробивались вперёд, будто они тонут, и лезли по головам, у меня перехватило дыхание. Мне стало страшно и противно. Я не хотела быть тут. Я не хотела здесь находиться! И не хотела туда лезть. В самую эту гущу, в центр клоаки.

Они так громко кричали. И гражданские и военные. Как же много шума. Я ничего не могу сообразить. Всё мелькает. Затем уши заложило от третьего взрыва. Так громко, громко… Я не могу так больше. Я прижала к ушам ладони, так, чтобы слышать лишь гул в своей голове. Так громко… И снова заорала сирена. Как же громко, чёрт возьми… Я не могу. Не могу двигаться, не могу слышать это, не могу даже шагнуть… Я не могу спастись. Перед глазами хаос, в голове пусто, в теле нет сил. Я стала медленно опускаться. Медленно… К земле. Не могу. Я села на корточки, закрыла глаза и ещё сильнее зажала уши.

Стоп.

Я опять слишком отчётливо слышу сирену. Мои ноги опять двигаются. Мои глаза видят свет.

Меня как будто разбудили ото сна, подняли на ноги, встряхнули и заставили бежать. Накрытая второй волной сигнала тревоги, я вскочила и втиснулась в толпу, возвращаясь к реальности. Но это не я. Меня что-от вело. Мою руку что-то крепко сжимало… Кто-то крепко сжимал. Я чувствовала эту тёплую сильную хватку. И она увлекала меня за собой прямо вглубь этой сумасшедшей воронки. Я не хочу туда, но поддаюсь воле моего проводника. Он прав, он знает как лучше. Я должна бежать за ним.

В себя я пришла только когда приземлилась на твёрдое сиденье возле мутного чёрного окна. В горле щипало от не унимающейся отдышки, глаза слезились. Тело дрожало, как после марафона, все мышцы колотило чечёткой, по спине стекал холодный пот. Кажется, ничего страшного не произошло, и всё же это был ад. Но теперь я здесь, внутри. Я в автобусе.

Рядом со мной, слева, на сиденье ловко скользнул чей-то силуэт, слегка задев меня плечом. Послышалось тяжёлое учащённое дыхание, перебиваемое хрипотой. Щекой я ощутила жар чужого тела. Переведя дух, я заторможено повернулась, но разглядела только размытый профиль в темноте. Кажется, он напряжённо смотрел куда-то вперёд. Правда, через секунду изображение снова поплыло. Я зажмурилась, подождала, и ещё раз посмотрела на него. И вдруг встретилась взглядом с широко распахнутыми, пронзающими меня карими глазами.

Тогда я впервые увидела его.

В его расширенных зрачках тлел тот же страх, что был во мне. Он растворялся в крови и стучал в вене на его виске. Где-то в глубине тёмных глаз я видела мальчика, скованного ледяными объятиями этого страха. Мальчика, который не знает что происходит, который боится так же, как и все остальные. Но, тем не менее, рядом со мной сидел мужчина, юный мужчина, и он держал себя в руках, насколько ему хватало сил.

На вид ему было лет двадцать. Во мраке его лицо казалось серым, а волосы угольно-чёрными. Острые скулы и лоб блестели от пота в свете лампы за окном. Губы были приоткрыты, он очень часто и неровно дышал. Обеспокоенные глаза рассеянно смотрели на меня из-под тёмных бровей. Больше я ничего не могла рассмотреть в нём, тогда я почти ничего не соображала.