Андрей Соболев - Защищая горизонт. Том 1

– Есть, нашёл! – воскликнул молодой парень. – Прямой отклик от капсулы 654-408, сигнал слабый, но стабильный.

– Отлично! – Васильев озарился надеждой. – Внимание, даю разряд!

Его пальцы быстро заплясали по клавишам, а тело Дмитрия на мгновение потускнело, стало полупрозрачным, затем как-то неестественно дёрнулось и вернулось к прежнему состоянию.

Васильев испытующе глянул на девушку-Техника, но та помрачнела и сокрушённо покачала головой.

– Двадцать микрооткликов, мозг продолжает умирать, Виктор Степанович.

– Внимание даю новый разряд!

– Семнадцать…

– Разряд! Воронков, подключай спинальный сигнал, пустим часть разряда через спинной мозг.

Молодой Техник послушно метнулся к другому устройству и начал что-то настраивать и нажимать на кнопки.

– Есть, Виктор Степанович!

– Новый разряд! Давай же, работай, проклятый мозг!

– Двенадцать микрооткликов, сигнал стал сбивчивый…

– Анна, может, успеем провести экстренный выброс из Системы, а там его подхватят?

Девушка в ответ мрачно посмотрела исподлобья на Васильева, а затем на экран прибора.

– Семь откликов, сигнал теряется… мы не сможем его вывести, Виктор Степанович, мозг почти умер. Нейронные связи слишком повреждены. Похоже, он сжёг его полностью.

Васильев опустил руки, и где-то на минуту в кабинете повисла гробовая тишина, только приборы продолжали свою причудливую электронную трель. Потом старший Техник устало повернулся к нам и печально произнёс:

– Мне жаль вашего друга, Палач. Здесь уже ничего нельзя было сделать, он умудрился спалить себе мозг. Эх, это уже третий за месяц.

– Третий? Почему я не слышал об остальных? – ошеломлённо спросил я.

– Возможно, не каждый Страж ваш друг, – немного грубо, но совершенно беззлобно ответил Васильев и смахнул окно виртуальной клавиатуры перед собой.

Я слегка смутился подобному ответу, но не придал этому особого значения.

– А что за перегрузка, про которую все говорят? – расстроено полюбопытствовал я. И с тоской посмотрел в уже безжизненные глаза бывшего товарища по службе.

– Сигнал потерян, пациент скончался, – обречённо пролепетала девушка за спиной Васильева, невзначай перебивая меня.

– Пометьте, время смерти – одиннадцать часов и двадцать минут, – вполоборота ответил ей старший Техник. – А на ваш вопрос, Палач, я не вправе распространяться, спросите своё начальство.

Но тут Кира сделала шаг вперёд, угрожающе посмотрела на всех Техников и вступилась за меня:

– Прекратите играть в эти игры, Васильев. Никого выше нас нет, разве что Верховный Страж, но сомневаюсь, что его волнуют подобные вопросы.

– Вы хоть и Палачи, уважаемые Стражи, но у вас всё же есть Икаров.

– Нет… нет у нас больше Икарова, – Кира немного понизила тон и смущённо отступила. – И вы прекрасно это знаете.

Васильев посмотрел на растерявшихся молодых Техников, а потом как-то грустно ухмыльнулся, когда вернул к нам своё внимание.

– Кот из дома – мыши в пляс, – тихо, себе под нос, пробурчал старший Техник. – Ладно, могу сказать лишь то, что знаю сам. Это какая-то новая программная зараза, которую внедряют себе люди, чтобы разогнать свой мозг, перегрузить его, поэтому мы зовём её просто перегрузкой. А вообще, я слышал, что она больше известна под названием «Белый шум». Видимо, из-за этого странного побочного действия в виде белёсого помутнения глаз. Очевидно, что ваш друг был слишком самоуверенным и храбрым Стражем, хотел справиться с врагами в одиночку, впрочем, как и все предыдущие. И, как все, он спалил себе мозги.

– Но зачем разгонять или, как вы сказали, перегружать себе мозг? – недоумевала Кира.

– Чтобы стать умнее и быстрее своего противника, как я понимаю. – Васильев всем видом выражал недоумение.

– Виктор Степанович, разрешите изъять чип? – спросил молодой Техник.

– Приступайте.

Я невольно поморщился и потащил напарницу к выходу из кабинета. Удалять чипы врагам – это одно, но смотреть на то, как режут руку твоему хорошему товарищу, что-то совсем не хотелось.

Только я успел переступить порог и прикрыть за собой дверь, как нас с Кирой окликнул знакомый и хрипловатый голос. Мы одновременно повернулись на зов и рядом с лифтом увидели невысокую осунувшуюся фигуру теперь уже бывшего руководителя отдела Стражей. Про Сергея Геннадьевича Икарова можно сказать много хороших слов, вспомнить все его заслуги и награды, подчеркнуть то, какой он замечательный человек, чуткий руководитель и просто добрый наставник. Уверен, что этим утром именно такие пустые слова были высокопарно, но безразлично произнесены с высоких трибун зала совещаний. Громкие, однако неспособные утолить его боль эпитеты и благодарности срывались с уст бывших подчинённых, упражняющихся в лицемерном ораторском искусстве под нескончаемые овации остальных коллег. К отставке Икарова относились так, будто его уже нет в живых. Причём бравурные речи больше напоминали поминальную панихиду, а не благодарности человеку, отдавшему всю жизнь служению Системе и каждому, за кого он был в ответе. Но какие бы хвалебные оды ни слетали с их губ с застывшими в безразличии улыбками никто не знал его так, как я и Кира, никто не воздал ему столько же внимания и дружеского отношения в ответ на его великодушие. Поэтому мы ни капли не жалели, что не успели на начало совещания, и даже благодарны Отступникам, избавившим нас от выслушивания моральных экзекуций. Но, глядя в безмерно грустные глаза Икарова, мы читали в них всю скорбь об ушедших годах и о том, что он потерял в это мрачное утро.

На протяжении долгой и насыщенной жизни Сергей Геннадьевич прошёл тяжёлый и тернистый путь к своему вознесению на недосягаемую для многих высоту. Будучи ещё совсем ребёнком, под влиянием юношеского романтизма, желания искать и вляпываться во все подряд приключения и переделки, а также обладая невероятно глубоким чувством справедливости и подлинного гуманизма, он подался в первый почётный круг Стражей – в Наблюдатели. Впрочем, подобным порывам подвержены многие юноши и девушки в том возрасте, когда первый раз в своей осознанной и наполненной гормонами жизни они встречают несправедливость, видят все осколки разбитой гармонии родного мира.

В этом я и Сергей Геннадьевич очень похожи. Он тоже явственно ощущал, что это его долг и призвание, хотел защищать людей от обид и невзгод, хотел, чтобы они жили в мире и спокойствии. Он незабвенно горел этой идеей каждый день, самоотверженно и много работал, не жалея здоровья и сил, просился на дополнительные посты, не спал ночами и аккуратно вёл свой дневник, куда записывал все замеченные им нарушения порядка. Даже самые малейшие проступки не ускользали из-под его пристального взгляда. Многим его коллегам не нравился такой ретивый и педантичный юноша, им он казался чрезмерно фанатичным и даже безумным. Почти все считали его закоренелым карьеристом и избегали его компании. Но Сергей не обижался, а только глубже погружался в работу, делая наш мир чуточку лучше.