Джон Скальци - В клетке. Вирус. Напролом

– Замечательно, – сказал я. – Слушая тебя, я так радуюсь, что в моей голове не «Санта-Ана».

– Ну, если честно, то косяки ведь не только у них. Вот у тебя что там?

– «Рэйтеон».

– Ух ты! – воскликнул Тони. – Какой раритет. Они ушли из бизнеса нейросетей еще десять лет назад.

– Мне это знать не обязательно, – ответил я.

– Нет, ты послушай. Их теперь Хаббард обслуживает, – сообщил Тони.

– Не понял? – оторопев на секунду, спросил я.

– «Хаббард текнолоджиз». Первая компания Лукаса Хаббарда, еще до «Акселеранта». Хаббард сам сети не делает – их производит другая компания «Акселеранта», но он зарабатывает кучу денег на том, что поддерживает системы компаний, ушедших с рынка после первого бума на нейронные сети. Если верить их корпоративному пиару, Лукас лично написал много первых кодов и патчей.

– Ясно, – пробормотал я.

Известие о том, что Хаббард вторгся в мою голову еще и в самом прямом смысле, слегка выбило меня из колеи.

– Я тоже работал на Хаббарда, – сказал Тони. – Всего пару месяцев назад. Так что поверь мне – проблем там тоже хватает.

– Мне стоит о них знать?

– Тебя в последнее время спазмы толстой кишки не мучили?

– Нет, – содрогнулся я.

– Тогда и волноваться не о чем.

– Чудесно.

– Я работал с ними со всеми, – сказал Тони. – Со всеми сетями. На самом деле самый большой вопрос – это не искажение сетей, а их защита.

– То есть кто-то может попросту хакнуть нейронную сеть? – спросил я.

– Ну да.

– Никогда про такое не слышал.

– Для этого есть причины, – сказал Тони. – Прежде всего, архитектуру нейронных сетей умышленно делают очень сложной, чтобы их было трудно программировать и чтобы в них было трудно проникнуть извне. То, что D7 – настоящий геморрой, не ошибка в программе, а ее функция. После первой версии каждая новая сеть делается сложнее предыдущей. И еще одна причина: людей вроде меня нанимают специально, чтобы убедиться в ее безопасности. Половина моих контрактов – это работа для белых хакеров, которые ищут уязвимые места в сети.

– И что ты делаешь, когда находишь их?

– Я? Составляю отчет. С сетями первого поколения хакеры даже шантажом не гнушались. Загоняли своим жертвам в мозг жуткие кровавые картинки или «Как тесен мир» [15] Песня из одноименного фильма киностудии «Дисней». на бесконечном повторе, до тех пор пока несчастные не соглашались заплатить, лишь бы это прекратилось.

– Отстой, – поморщился я.

Тони пожал плечами:

– Да бараны они тупые, честно тебе скажу. Компьютер внутри башки? Неужели они правда не задумывались, чем это может обернуться? По-настоящему засуетились и стали писать патчи, только когда какой-то хакер с Украины начал награждать людей аритмией просто ради спортивного интереса. Самое что ни на есть умышленное убийство – ради хохмы.

– Я очень рад, что этот косяк устранили, – признался я.

– Ну, пока устранили.

Код наконец скомпилировался, и Тони взмахом руки запустил его. Сеть наверху запульсировала. Это было не просто красивое изображение, а модель самой настоящей нейронной сети.

– Что значит «пока»? – встревожился я.

– Сам подумай, Крис, – сказал Тони и показал на мою голову. – Фактически здесь у тебя устаревшая система. Сейчас ее обслуживание финансируется из бюджета НИЗ. Когда с понедельника вступит в силу Абрамс—Кеттеринг, они больше не будут платить за техподдержку, после того как закончатся текущие контракты. Знаешь, «Санта-Ана» и «Хаббард» ведь выпускают обновления и корректировки не от щедрот своих добрых корпоративных сердец. Им за это платят. А когда прекратят, должен найтись какой-то другой источник, иначе обновления перестанут выходить.

– И мы все будем в заднице, – добавил я.

– Не все, – поправил Тони. – У меня все будет нормально, потому что эта хрень – моя работа и я могу хакнуть свою собственную сеть. И у тебя все будет нормально, потому что ты всегда можешь нанять кого-то вроде меня, чтобы поддерживать свою сеть. У наших соседей все будет нормально, потому что я люблю их и не допущу, чтобы кто-то спамил их мозги против их воли. Зажиточные хадены наверняка смогут заплатить за ежемесячную подписку обновлений, которую, по крайней мере, «Санта-Ана» точно планирует делать, насколько мне известно. А вот кого точно поимеют, так это бедных хаденов. Они либо вообще не получат обновлений и сразу станут уязвимыми для вирусов и хакеров, либо будут вынуждены пользоваться чем-то вроде апдейта, только с кучей рекламы. И каждое утро, проснувшись, не смогут ничего делать, пока не просмотрят штук шесть гребаных роликов, расхваливающих новых трилов, питательный порошок или мешки для испражнений.

– Иначе говоря, спам, – заключил я.

– Если сам согласился, то уже не спам. У них просто не будет выбора.

– Жесть.

– Дело не только в апдейтах, – сказал Тони. – Возьмем «Агору». Большинство из нас думают о ней как о некоем магическом пространстве, свободно парящем где-то там. – он махнул куда-то руками. – На самом деле она находится в серверном парке НИЗ на окраине Гейтерсберга.

– Но ее-то точно на плаху не положат, – заметил я. – Иначе начнется паника.

– Да, на «Агору» средства не урезали, – подтвердил Тони. – Но я знаю, что НИЗ ведут переговоры с потенциальными покупателями. – он показал на нейронную сеть. – «Санта-Ана» уже сделала предложение о покупке, «Акселерант» тоже, а еще «Дженерал моторс» и почти все компании Кремниевой долины. – Он пожал плечами. – Кто бы в конце концов ни купил эти сервера, возможно, будет вынужден пообещать оставить «Агору» неизменной лет на десять или около того, но мы-то знаем цену этим обещаниям. Наверняка появится месячная абонентская плата за доступ. Я не знаю, как в «Агору» можно напихать рекламы, но уверен, что рано или поздно способ найдется.

– Ты, похоже, много об этом думал, – сказал я, помолчав несколько секунд.

Тони с улыбкой отвел глаза, махнул рукой:

– Извини. Просто это мой любимый конек. Вообще-то, обычно я не такой занудный.

– Да все нормально, – заверил я. – Хорошо, что ты об этом задумываешься.

– Ну, тут ведь есть и побочный эффект. Когда все эти госконтракты схлопнутся, моя жизнь малость осложнится. Так что я социально активный вовсе не от душевной широты. Просто поесть люблю. Ну, или, по крайней мере, люблю, чтобы в меня загружали питательно сбалансированные жидкости. Хадены собираются выйти на марш на этой неделе, чтобы показать всем, что наш мир скоро полетит в тартарары, а всей остальной Америке на это наплевать.

– Тем не менее в забастовке ты не участвовал, – сказал я.

– Я человек непоследовательный. А может, попросту трус. Или барыга, желающий захапать побольше, пока не иссяк денежный источник. Я понимаю, как важна забастовка. Но себя в ней не вижу.