Олег Кокин - Откуда есть, пошла Земля. Фантастическая повесть

– Ш-ш-ш.

Прошипело мне навстречу, освещенное фонариком для наглядности, лицо подростка с, так понятно, прижатым пальцем к губам. Я замер, одной рукой держась за поперечину стропил, другой рукой зажимая нос. Мой собеседник выключил фонарик, он явно что-то услышал на улице. Меня впечатлила его настороженность и умение тонко слышать посторонние звуки. Я тоже прислушался и услышал на грани слышимости шуршащие звуки шагов тяжелого тела, которое обходило наше убежище. Мы слышали, но не видели незнакомца и дальнейшие наши действия зависели от того, что предпримет пришелец, и вообще, кто это такой. Дождавшись удаления звуков шагов непонятно кого, подросток включил фонарик и крадущейся поступью двинулся в известном ему направлении. Я, предпринимая все меры предосторожности, пошагал след в след за ним. Он погасил фонарик, я остановился. Еле видимый проем бесшумно открытой двери чердачной каморки обрисовал контуры фигуры подростка, рука которого призывно позвала меня входить. Я вошел. Закрываемая дверь приглушенно чавкнула. Этот звук был похожим на звук закрываемой двери сейфа. Мои подозрения оправдались. Подросток, громко напевая мотив незнакомой мне песенки, с грохотом отодвинул табуретку от стола, надел на голову наушники и пощелкал тумблерами на продолговатом ящичке, стоящим рядом с темной панелью, жестко закрепленной на столе. То есть, он совершенно не опасался распространения издаваемых им звуков за пределами каморки. Значит, каморка изолирована от любого шума, что извне, что наружу. За размышлениями не заметил засветившейся зеленоватым светом панели, на которую с изумлением взирал подросток и показывал пальцем на такую же, как у него, белобрысую голову около домового пришельца, хорошо различимую на экране панели. Мое сердце радостно екнуло, это была голова моего компаньона, Константина. На объяснение подростку наших дружеских отношений с пришельцем мною было потрачено несколько долгих секунд, с показом международных знаков руками, пожимающими друг друга, с приложением рук к сердцу и голове и обнимающими несуществующее рядом тело друга. Понимающий попался «товарищ», коммуникабельный. Он указал мне на дверь, затем показал двумя пальцами одной руки на ладони другой быстро двигавшегося человека, покрутил рукой над головой круги и утвердительно ткнул указательным пальцем в деревянный пол каморки. Я согласно покивал головой и протянул руку, чтобы забрать фонарик. Он тоже согласно кивнул головой. Меня очень обрадовало появление моего компаньона и налаживающееся взаимопонимание с местным представителем человечества. По мере своих сил я старался сохранить маскировку подходов к каморке, быстро и аккуратно переставляя ноги по сухим листьям чердака. Сбросил закрепленную одним концом за балку перекрытия веревочную лестницу. Спускался, внимательно глядя под ноги, недолго. Поднял два выпавших из люка сухих листка и положил их в карман куртки. Когда бежал по коридору к оконной решетке, вокруг заклубилась пыль.

Высунувшись в крылечное окно по пояс, я громко позвал Костю по имени. Он, через несколько секунд, прибежал, ориентируясь на мои истошные крики, и вопросил меня, ему невидимого, стоя на земле за сплошным ограждением крыльца:

– Паша, ты где? Я тебя не вижу.

– Костик, ты бы зашел на крыльцо, здесь меня и увидишь.

Константин лосем ломанулся на крыльцо. Я предупреждающе заорал ему навстречу:

– Стоять! Бояться!

Костя встал, как вкопанный и обижено протянул:

– Да, стою, стою, чего орать-то. А зачем бояться?

– Здесь местные копы обходят каждый дом три раза в сутки. Прилетают на бесшумной тарелке и «алга». Если заметят что-то подозрительное, нам не поздоровится. Ты, небось, от валуна уже тропку натоптал, на, тебе веник, вокруг дома заметешь свои следы и от дома до валуна. Давай сюда свой рюкзак, сам затихаришься у валуна, они минут через двадцать должны быть. Как только они улетят, таким же макаром, двигаешь в дом, заметая за собой следы.

Мы обменялись грузами, хотя у меня грузом был один веник местного производства, вот у Кости был груз, так груз. Он без разговоров начал заметать следы прямо с крыльца, потом вокруг дома, постепенно удаляясь к лесу. Я с тяжеленым рюкзаком за спиной пошел по темному коридору, впервые освещая дорогу фонариком. Ну, ни фига себе, сказал я себе, когда увидел кучу разных следов в тонком слое пыли на полу, раньше я об этом и не думал. Оставил рюкзак в чулане, возвратился на кухню, взятой там циновкой проехался по полу коридора, туда-сюда, раз пять, возвратил циновку на место, и со спокойной душой потащил рюкзак в каморку на чердак, к подростку-аборигену. Хорошо, что сей недоросль, оставил дверь открытой, без этого я бы не попал к нему в каморку. Стучись, не стучись, никто тебя не услышит, потому как, внутри тихо. Парень, буду теперь называть его парнем, закрыл за мной дверь с тем же чавкающим звуком, жестами предложил оставить рюкзак у стены, а мне садиться на табурет. Одел мне на голову шлем, типа мотоциклетного, с подведенными к нему разноцветными проводами, подтянул регулировочные ремни, чтобы шлем не болтался на моей голове, к указательным пальцам рук прицепил, посредством крокодильчиков, по проводу, показал мне жестом, чтобы я закрыл глаза. Я не отказывался от предложенных процедур по одной простой причине, местный парень, если бы он хотел причинить мне какой-нибудь вред, то он давно бы его причинил. Поэтому я не видел причин отвергать данные мероприятия. Я закрыл глаза и сразу в мозгу образовались несколько видимых внутренним взором спиралей, наподобие детской игрушки юлы или волчка, где, как, ее так называют. Они поочередно раскручивались в воображении до всполохов и исчезали. Последняя, шестая по счету, также быстро крутанулась и исчезла в радужном сиянии. Я ощутил похлопывание по плечу и открыл глаза.

– Ну, что ж, вижу по датчикам, что обучение нашим языкам прошло успешно, – услышал я приятный тенор говорившего парня,

– теперь и пообщаемся без проблем.

Я с удивлением поглядывал на снующего вокруг меня местного парня, отсоединявшего крокодильчики от моих пальцев и снимающего с моей головы шлем.

– А познакомиться? – вопросил я его.

– Погоди, давай сначала посмотрим ИОД, – перебил меня парень и уставился на зеленоватый экран панели на столе.

Я не отставал от него с расспросами.

– Что за йод такой?

– Да не йод, а ИОД, изображения обозначающие действительность.

– А-а, это изображения с наружных камер, – протянул я.

– Не знаю, о чем ты говоришь, но не отвлекаемся, смотрим.

Смотреть на изменяющиеся четкие кадры изображений селения было приятно. То общий фон прилетевшей «тарелки», то действия всей компании «полисменов», то изображение крупным планом лиц и фигур прилетевших «контролеров», то показ их действий с другого ракурса. Вдруг спокойные телодвижения «контролеров» приобрели напряженное состояние. Их головы повернулись в сторону возникшей внештатной ситуации. Двое, по команде старшего, взмахнувшего рукой, устремились к одному из домов, вытаскивая на ходу из подмышечных кобур продолговатые пеналы. Я задержал дыхание, с ужасом представляя захват «полисменами» неугомонного компаньона. Действительность преподнесла сюрприз. Скрывшиеся за углом дома «контролеры», вышли оттуда через несколько минут томительного ожидания. Они несли на снятой одним из них рубашке новорожденного ягненка, следом за ними бежала, непрестанно открывая рот, белая овца с длинной вьющейся шерстью. Я с облегчением выдохнул застоявшийся воздух из легких.