Александр Васютович - Скрещивание миров

Все отделения, выстроившись в походном порядке, покидали глап, каждый в своем направлении, но буквально всем телом я ощущал любопытные взгляды, направленные в мою сторону. Как ни странно, меня это практически не волновало, а вот взгляд Бессонова, вызывал во мне реальные опасения за целостность структуры моего организма.

Подойдя ко мне в упор, он произнес,

– Несмотря на то, что Вы новичок, Ваше сегодняшнее поведение недопустимо. То, что Вы до сих пор еще находитесь в строю отделения, обусловлено только тем, что так пожелала ее высочество. Окончательное решение первого витязя скоро будет доведено и, я считаю, что Ваши шансы ничтожно малы. Однако пока Вы в списках моего отделения, все остается по-прежнему, и не дай Вам бог, совершить еще хоть одну малейшую оплошность.

После чего, перестроившись в две колонны, мы отправились на учебные позиции. Прием пищи в тренировочном лагере проводился исключительно на полигоне, и был по-походному скромен. Пища была питательна и довольно вкусна, хотя, судя по рассказам Фырта, через месяц при одном о ней воспоминании, подступала тошнота.

Рассказ Фырта был краток. Он явно не желал вести беседу, хотя и сам подсел ко мне рядом. После глапа он был задумчив и хмур, но я списал это на то, что он недоволен моей выходкой.

Закончив, есть, мы получили пятнадцатиминутный отдых, после которого, построившись, направились к полосе препятствий.

По дороге нас перехватил посыльный, который вывел меня из строя и приказал следовать за ним. На протяжении всей дороги мы оба хранили молчание, а все о чем я думал и сожалел, было то, что так и не узнаю содержание моего пояса. Безрезультатно пытаясь выкинуть эти мысли из головы, я смирился, и погрузился в них целиком. Так неспешно и без единого слова, мы добрались до командного шатра.

Жестом, приказав остаться на месте, посыльный зашел в шатер, но практически тут же вышел и, сказав, что меня ожидают, удалился.

Перешагнув порог шатра, я понял, что – либо удостоен самой большой чести, либо совершил как минимум государственную измену, так как обстановка была настолько выхолощена в самом строгом и одновременно сложном и богатом до помпезности стиле, а состав присутствующих состоял только из высшего командования легиона. Понимание того, что ничего героического я не совершил, вызывало тревогу и обеспокоенность, уже не заглушаемые никакой бравадой.

В центре шатра стоял первый витязь, возле него стояла Мира, остальные офицеры стояли немного позади и видимо о чем-то беседовали. Когда я зашел, взгляды всех присутствующих сосредоточились на мне, и уже не отрывались, излучая диапазон самых разных чувств. Однако единственный благоприятный исходил от Миры, но для меня по-настоящему был важен только он.

Пол шатра был покрыт ковром, ворс которого тянулся к ногам, обхватывая их до голени. Благодаря голограмме создавалось впечатление, что мы находимся не в шатре, а на краю большого плато, возвышавшегося над морем. Полная иллюзия рассвета, и моря, как будто после вчерашнего шторма в сочетании с теплым легким бризом была прекрасна. Левее, чуть в отдалении, стояли штандарты каждого взвода. Возле них стояло бюро из красного дерева, за которым сидел Бес. Это был единственный человек со званием ниже витязя, однако, как я узнал немного позднее, его должность была достойна приглашения в любое общество. Он что-то писал и не обратил никакого внимания на мое появление. Центральный столб был сделан из неизвестного мне материала, с вкраплениями камней, создавая впечатление водоворота испещренного пузырьками воздуха.

Не дав мне насладиться деталями интерьера, первый витязь шагнул вперед, и в весьма недружелюбно нахмурив брови, медленно, чеканя каждое слово, произнес – «Вам дается месяц на то, чтобы доказать Ваше право находиться в рядах разведки. Результаты буду оценивать лично я. Испытательный срок Вы пройдете под непосредственным контролем советника Бес Федора Михайловича. Отбытие через пятнадцать минут с глапа. Вы можете быть свободны».

Выходя из шатра, я успел уловить, как Мира благодарит «старого бродягу», так в легионе называли первого витязя, и от этого губы сами расплылись в довольной улыбке. Поняв, кому обязан данным мне шансом, я твердо решил пройти любую подготовку и показать лучший результат, чего бы мне это ни стоило.

Бес появился точно в срок, не заставив ждать ни секунды. Подлетев на неизвестном мне аппарате, состоявшем из двух кресел, стоявших на платформе, спереди которой поднималась округлая панель, которая видимо, выполняла функцию управления, Бес отключил энерго поле и опустил аппарат на землю. Жестом указав мне на заднее сиденье и убедившись, что я забрался на свое место, включив поле, мой нынешний инструктор развил такую скорость, от которой и у пилота истребителя мог случиться припадок, не говоря уже обо мне.

Практически мгновенно достигнув середины огромного озера, флип сбросил скорость почти до нуля и, неожиданно нырнул прямо в воду.

Оказалось, что под нами не вода, а шахта, построенная прямо в центре озера и ведущая под его дно. Маскировочный экран создавал полную иллюзию целостности поверхности, поэтому мне пришлось пережить неприятную секунду, врезаясь, как мне казалось, в воду.

Приземлившись на дно шахты, и припарковав флип, мы начали путешествие по безликим и однотипным коридорам. Прошагав минут пятнадцать и упершись в глухую стену, на которой крепилось небольшое устройство в виде панели, нам пришлось остановиться. Федор Михайлович склонил голову к сканеру, одновременно положив левую руку на панель, в которой имелась полость по форме повторяющая контур руки, правой набрал код, состоящий примерно из пятнадцати—двадцати цифр и буквенных символов. Затем снял висящий на цепочке кристалл, вставил его в образовавшийся дверной проем. Отойдя на шаг от стены, мой бывший вербовщик и нынешний наставник, произвел звуки, на которые человеческая гортань, как я думал раньше, была не способна. После всей этой процедуры, стена с едва уловимым шорохом раздвинулась, оставив лишь посредине узкую полосу, на которой находились сканеры и кристалл. Пройдя вперед, я увидел маленькую комнату, обставленную в стиле начала двадцатого века.

Повернувшись ко мне, после того как стена встала на свое место, Федор Михайлович, жестом указав мне на диван, сел в кресло и после секундной паузы спросил,

– Как Вы оцениваете сложившуюся ситуацию и, что думаете по этому поводу?

Захотев выказать свое неудовольствие по поводу того, что от меня все чего-то хотят, ведут себя так, будто земляне должны все и сразу схватывать и самое главное знать все манеры, условности абсолютно нового мира, я вдруг осекся и еще раз прокрутил все основные происшествия и впечатления прожитых суток.