Валерий Анисимов - Космический «Колпак»

— Ах, оставьте эти реверансы, — отмахнулся Фергюсон. — Как бы там ни было, главное в том, что мы вырастили запретный плод. «Пост-радиация» оказалась слишком крепким орешком!

— Кстати, растолкуйте мне подробнее, что это такое — «пост-радиация»?

— В этом нам всем еще следует разобраться. Суть ее в том, что «эффект Садлера» сопровождается, вернее, порождает новый вид радиации, до сих пор науке неизвестный. Выяснилось это в ходе испытаний.

— В чем различие обычной и «пост-радиации»?

— В том, что первая из них со временем исчезает, а вторая нет. Она навечно включается в круговорот веществ в природе, становится таким же компонентом этого процесса, как воздух и вода. И остается на той территории, которая подвергнута «эффекту Садлера». И мы не знаем, как ее убрать оттуда. Вот и все, генерал. По-моему, более простых истин я никому еще в своей жизни не излагал.

Фергюсон сделал паузу, разгладил бороду и добавил:

— А остров, на котором проводились испытания, похож теперь на минное поле, умело замаскированное противником. Он безопасен, пока на него не ступила нога человека. И человек может ходить по нему — еще одна неожиданность эксперимента! — до тех пор не ощущая на себе негативные последствия, пока не захочет покинуть его. В момент «расставания» он унесет в себе свою порцию «пост-радиации». Вне острова она станет для него смертельной.

— Понятно, — задумчиво произнес генерал. — А может ли она самостоятельно распространиться на другие территории?

— Вы знаете, что такое природа? У нее свои законы. И я не стал бы биться об заклад, что выведенные в ходе экспериментов формулы незыблемы. Кто знает, может быть, через год или десять лет эта самая радиация проникнет и в вашу кружку пива, генерал…

— Стоит ли столь пессимистично оценивать итоги проделанной работы? Даже если нам не удастся победить «пост-радиацию», у нас останется мощное средство устрашения противника. В принципе мы ведь в состоянии уничтожить любого из них!

— Вы так думаете? — саркастически переспросил профессор. — Тогда, говоря о победе над противником, не забывайте о потерянной для вас его территории. Кроме того, есть еще весьма серьезные детали. Первая: земные ресурсы не беспредельны, да и питьевой воды уже сейчас не хватает. И на все после применения «эффекта Садлера» будет наложено строжайшее табу.

Профессор на мгновение замолчал, затем продолжил:

— Второе: наша планета невелика. И нам — я имею в виду все человечество ее вполне хватило бы, если бы на ней было побольше суши. Но ведь огромная площадь покрыта водой. И если мы отнимем у себя еще миллионы скрытых под «пост-радиацией» акров земли, то где мы будем тогда размножаться? Размножаться — это понятно, господин генерал?

— Понятно.

— Вот и получается, что «эффект Садлера» — оружие для самоубийц!

— Ничего, мистер Фергюсон, — успокоил генерал. — На крайний случай нам пригодится и такой вариант оружия. А проблему народонаселения постараемся решить каким-нибудь иным способом.

— Да поможет вам господь!

— Надеюсь. Однако рассчитываю и на ваше участие. Вы видите какой-нибудь выход в решении проблемы «пост-радиации»?

— Мы работаем над ней в лаборатории. Но, скажу вам откровенно, точно не знаем, в каком направлении вести поиски. Все делается вслепую. Профессор Садлер никогда не был с нами до конца искренен. И трудно угадать, знает ли он сам, каким образом выбраться из этого лабиринта. Как, кстати говоря, его здоровье? Нам сообщили, что врачи предложили ему сделать небольшой перерыв в работе…

— От имени профессора благодарю вас за беспокойство о его здоровье, уклонился от прямого ответа генерал. Он решил побыстрее свернуть беседу с Фергюсоном и добавил: — Не смею вас задерживать. Желаю удачи. Мы очень рассчитываем на вас.

— Я польщен, что с моим именем связываются какие-то надежды, — насмешливо произнес Фергюсон. — И, конечно же, постараюсь их оправдать.

Когда дверь за профессором закрылась, генерал мысленно чертыхнулся. Он надеялся, что Фергюсон даст ему какую-нибудь зацепку. Но этого не случилось. А ведь разгадка где-то рядом. Но где — вот в чем вопрос! Нельзя было поверить в то, что Садлер не предвидел возможности появления «пост-радиации». А раз так, значит, в сложном научном комплексе есть звено, которое так или иначе связано с решением проблемы.

Генерал положил перед собой чистый лист бумаги, взял в руки карандаш и принялся вычерчивать замысловатую схему. Вначале нарисовал круг, в центре которого поместил букву «С» — Садлер. От нее разошлись в разные стороны несколько прямых, каждая из которых обозначила направление работы той или иной группы ученых: физиков, химиков, биологов. Прямые на схеме причудливым образом пересеклись, а когда появились еще и вспомогательные службы, разлинованный лист стал напоминать картину абстракциониста. Завершив свой труд, генерал подумал вдруг о Макклоски. Вспомнил, как однажды Садлер, скупой на похвалу, с одобрением упомянул имя молодого ученого. И решил более внимательно заняться маленьким кружочком с буквой «М» в центре.

Сектор, в котором работал Макклоски, относился к второстепенным службам и создан был всего несколько лет назад, когда эксперимент вступил в решающую стадию. И хотя организовать его предложил именно Садлер, особого значения деятельности сотрудников сектора не придавали. Более того, сам генерал ни разу еще не имел личного контакта с Макклоски, назначенным руководителем, как было оговорено, медицинских исследований. И сейчас он решил устранить эту недоработку.

Генерал нажал кнопку селекторной связи и приказал:

— Макклоски — ко мне!

Через некоторое время приоткрылась дверь кабинета.

— Входите! — пригласил генерал.

Вошел молодой человек. Сел в предложенное кресло и посмотрел на генерала. А тот не спешил начинать беседу. Он внимательно разглядывал сотрудника. Высок, худощав, лицо немного удлиненное, волосы вьющиеся, рыжеватые. Держится свободно, спокойно, уверенно. Взгляд голубых глаз тверд и внимателен. «Наверное, он нравится женщинам, — подумал генерал. — И пользуется у них успехом.»

После такого вывода улыбнулся и спросил Макклоски:

— Сколько вам лет?

— Тридцать шесть, — ответил тот, — а через два дня будет тридцать семь.

— Вот как! Заранее примите мои поздравления.

— Благодарю вас.

— Как вы обычно отмечаете этот день?

— Не устраиваю застолий, не приглашаю друзей. Предпочитаю находиться в одиночестве. Мне всегда бывает немного грустно в день рождения.

— Отчего так?

— Давняя история… Не знаю, смогу ли толком рассказать о ней.

— Я не настаиваю на этом. Но как лицо официальное все-таки спрошу: не бывает ли связано ваше подавленное настроение со службой у нас?