Александр Гайворонский - Комната с выходом, отдельные главы. Научно-фантастический роман

Мысли его прервал робкий стук в дверь. Условное «та… та-та… та» одними ногтями пальцев ознаменовало возвращение Васька.

– Хрен ли скребёшься, заходи!

Раздражённый, грубоватый тон старшего был привычен «ординарцу», хотя всегда вызывал лёгкое волнение и трепет перед сильным, властным и загадочным Максом. Несмотря на выказываемое даже на людях пренебрежение к себе, Васёк терпел оскорбления и подзатыльники, не всегда отдавая себе в этом отчет. Но будучи наделённым от природы высоким интеллектом и чистой душой, он, почти готов был признаться себе, что по природе своей, наверное, призван быть безропотным исполнителем, легко подчиняемым власти другого, более сильного человека, лидера. Кроме того, Макс, как бы там ни было, часто проявлял милость: давал денег, защищал от нападок посторонних. А однажды произошёл случай, который приоткрывает сущность отношений двух совершенно разных людей – Максима Погорелова и Василия Терёхина.

Только-только с большими проблемами став студентом, Василёк определившийся с общежитием, попал, как говорят, в нехорошую компанию. Робкий деревенский парень, он происходил из обычной семьи трудяг, в которой пили в меру, матерились к месту, и отношения выясняли в случае конфликтных ситуаций мирно, за стаканчиком первача, а чаще вишнёвой наливочки. В красном углу старой покосившейся избы висели образа с чадящей по праздникам лампадкой (именно лампадкой, а не восковыми свечами). Старший брат Владимир погиб во вторую чеченскую кампанию, и по правую сторону от иконы Божьей Матери в лакированной деревянной рамке смотрел на своих родных бравый солдат в заломленном на затылок берете. Других детей в семье не было, вся любовь и забота родителей, старенького отца и часто плачущей матушки, досталась младшему сыну. Учился он в школе неплохо, и каково же было счастье для всех, когда так же успешно были сданы экзамены в сельскохозяйственный институт. Правда, возникли некоторые проблемы при зачислении. Старикам пришлось влезть в большущие по их меркам долги, чтобы сын стал полноценным студентом. Прожорливое руководство института никак не хотело учитывать способности абитуриента, все решали деньги. Непомерные взятки вогнали немногочисленную родню Василия в такую долговую кабалу, что вылезти когда-либо из нее не представлялось возможным.

И вот общежитие. В разгульную и распутную студенческую жизнь Василёк никак не вписывался и стал подвергаться откровенным издевательствам со стороны общежицких старожилов и, что самое обидное, таких же первокурсников, как и миролюбивый и безответный Василий Терёхин.

То, что его звали Лох-Терёх, Тетеря, Васяк-босяк и просто Чума и Чмо было не настолько обидно, как всяческие попытки унизить его перед девчонками. А что и вовсе не мог он снести, так это оскорбления и унижения со стороны самих девушек. За что? Да за то, что он кругом был белой вороной. Травку не курил, не кололся, спиртное не употреблял, нецензурно не выражался, никаких тусовок не посещал. Зубрил уроки, самоотверженно вгрызался в гранит науки. Да и цветом волос был белый, даже ресницы бесцветные. Мальчик и ростом не вышел, пухленький, улыбчивый, со всеми приветливый, несмотря ни на что. Только по ночам, запершись в туалете, он выплакивал наедине с собой все, причинённые за день оскорбления, и вспоминал брата Володю, который никогда не давал в обиду своего Василька. Он молился ему как Богу, и просил дать силы и мужества, чтобы отстоять себя, или, по крайней мере, выдержать все мучения.

А однажды обкуренные старшекурсники просто надругались в душевой комнате над несчастным парнем. Его насиловали жестоко и с сатанинской изощрённостью. После этого Василий Терехин решил наложить на себя руки.

И тут в его жизни появился Макс.

Не приметить Макса Василий и раньше не мог. Это был дерзкий и сильный человек, которого боялись и уважали. Вроде и ростом не так уж был высок, и комплекцией не выделялся, и лицом не мачо. Немного сутуловатый, всегда хмурый, исподлобья взгляд, плотно сжатые губы, размыкающиеся только, чтобы показать звериный оскал, когда что-то сильно выводило его из себя. Да и говорил, почти не раскрывая рта, сквозь зубы, словно нехотя или даже с презрением. Поговаривали, что он мотал срок по малолетке, и наколки на кистях рук подтверждали это. Однако у женщин пользовался необъяснимой популярностью, а студенческая братия либо обходила его стороной, либо (а это был довольно узкий круг чем-то похожих на самого Макса) общались с ним ровно, но с нескрываемым уважением. Эдакий местный авторитет. К нему часто приезжали какие-то неизвестные для институтской среды молодые люди и девицы, внешний вид и одежда которых выдавали в них «породу». Человек-загадка, и это создавало вокруг него ореол мистической тайны.

Василий видел Макса довольно часто, поскольку тот наведывался к одному из Терёхинских соседей – молчаливому подозрительному малому со второго курса. А на их этаже были ещё две комнаты, называемых блат-хатами. Часто там устраивались «междусобойчики для взрослых», в общем-то тихие, но небезгрешные. До утра тянуло специфическим дымком, пахло перегаром, и то и дело в душ бегали полуобнаженные девки, причём «не местные». В эти дни и ночи в общаге наступала гробовая тишина. Если кто и выходил из своих «клеток», то предварительно выглянув из-за двери, потом короткими перебежками по стеночке быстро перемещался в нужном направлении.

О Максе лично Василию известно было почти что ничего. Но общее мнение поневоле складывалось. И это мнение Василий не мог назвать положительным. До случая с надругательством.

То, что произошло, мрачной вестью облетело в мгновение ока все общежитие, да и, пожалуй, институт – слишком много пьяных и разнузданных участников было причастно к той экзекуции, а также случайных свидетелей оргии оказалось немало. Но быстрее всего дошла информация до Макса.

Он появился, когда голый и трясущийся в шоке мальчонка заперся в туалете и смотрел на кафельные стены в полной решимости разбить об них свою несчастную голову. Мысли о матери и отце останавливали. Через дверь доносились не стихающие гиканья и безумный смех буйствующей компании. А когда по непонятным для Василия причинам все звуки внезапно стихли, раздался осторожный стук в прессованное дверное полотно.

– Открой Васёк, это Макс. Никогда не бойся никого. Я здесь.

От неожиданности Василий перестал дышать. Ему показалось, что это был голос брата Владимира, героя войны. Особенно это «Васёк» и «Никогда не бойся никого» – так мог сказать только родной брат. А сходство интонаций и тембра показалось ему разительным.

– Давай открывай, Васёк, всё путём. Я этим блядям тебя в обиду не дам. Со мной теперь дело иметь будут.