Юрий Слобода - Потом пришли буржуины

– Это не всё, – Кира протянула ему чистый запечатанный конверт.

– Это чтобы я писал письма?

– Скорее, продолжение романа в эпистолярном жанре. Это послание тебе с того света.

– Обратного адреса не вижу.

– До востребования.

Они обменялись приторными любезностями.

– Здесь, то что ты искал. Записи отца. Правда, немного. Но тебе хватит.

– Вот и всё.

Она поднесла своё лицо к нему, как свечу.

– Ты так и не набрался силы терпения. Жаль… Когда-нибудь поймёшь сам…

Глаза выдавили боль. Хрустнул в них ледяной хрусталик, и глубокая трещина побежала по нему. Незаметная для глаза паутинка. Но сердце разглядело её, как родинку на теле.

Резко, через голову она стянула шёлковую блузу, выпутываясь из нее косой. Белые бедра освободились от чёрной юбки, как от паранджи.

Очи заглянули в заметавшуюся душу раскосыми полумесяцами. И прошлись ятаганами лезвий.

– Чего стоишь? Раздевайся.

Глаза гипнотизировали страстью. Гибкие пальцы нырнули в волосы. Грация Киры превращалась в живую Синильгу. Она отпустила свободные губы навстречу. Захлестнув прикосновением поцелуя.

Философская близость обожгла горячим телом. Накрыла и поглотила, как небесная волна, увлекая в подводную глубину. … Бросая вниз, поддерживая нежностью, выворачивая страстью раздавленный любовью организм. Где душа и тело совокупляются на свадебном торжестве, как черти с ангельской свитой. Отстегнув рога и крылья.

Скрипящие сухожилия напрягал диван, лопаясь дерматиновой кожей. Взвинченными пружинами осуждая свободную любовную безнравственность.

Две ветреные мухи-лесбиянки, попав в случайные подруги на липучке, свесив зелёные головешки любовались сладкой гадостью зрелища. Чухая друг другу плотоядное брюшко, заводя в жужжащий экстаз.

Вольные горошины пота, скользящие по телам человеков, радовались свободному целомудренному раздолью, когда беспризорная страсть разливается в крепком теле молодостью. А душа возлюбленных, обернувшись чуткой, ласковой нежностью, по-матерински купала свежей любовью, как первенцев, свои природные создания.

А у природы все её чада: и насекомое и человекообразное.

Андрей оторвался от волшебного тела Киры. И полетело перо Синей птицы, запечатанное в стрелу.

А, может быть, проказник Амур, соглядатай любовников, пульнул её из шалости? Да, только мимо пролетела она… Промахнулся по времени он.

Время мера всему… Рождаться и умирать. Встречаться и расставаться. Влюбляться …и забывать.

Я любимой цветы не дарил.

Месяц в золоте с неба не крал.

Я глазами с тобой говорил.

Я свечою в ладонях сгорал.

Прикоснуться к тебе я не мог,

Чтобы милую не обжечь.

От любви я ослеп и оглох.

Своё счастье не мог я сберечь.

Дом без окон – остынет тепло.

Взгляд с упреком – как горек обман…

Я забрал своё ремесло.

Каждый вечер печален и пьян…

Пью закаты вчерашней зари,

Опрокинув каёмку небес.

Что тебе подарить, говори?

Ведь сегодня и бог я и бес!

Подарить бы любимой цветы…

Да в глазах не огонь – пустота…

Жаль же, жаль, что не видела ты…

Жаль же, жаль, что молчал я тогда…

Стремительно спешит поезд, пытаясь обогнать время. Стучат колёса, заколачивая в каждую шпалу отпущенную им скупую секунду чугунной жизни.

Счастливые мгновения прожить бы воедино. Пусть вся жизнь – четверть часа. Но этот час – час бога. Разбросаны по времени золотые крупицы счастья. Их нужно отыскать.

Улан-Удэ оставался за спиной. А вместе с ним: Кира, Надежда, любовь…

В конверте действительно оказалось тетрадь в косую линию с обрывки записей старого мастера. И Андрей начал всё сначала, собирая по крупицам легенду…

…Ютистилента – верховная океанида волны, покровительствует мореходам, торговым людям – юттисам. Это они, состоятельные граждане Ибоса, щедро славят свою избранницу, не жалея жемчуга в храме Ютистиленты. Поднося ей резные сосуды и украшения из коралла, камня, дерева, кости и кожи…

…Дворец Ютистиленты изобилует причудливыми украшениями, их собирают океаниды, ивестидны и ритеи островов. В канкентерии (зала сокровищ) хранятся сокровища океана. Стерегут канкентерию Ютистиленты подданные божества Ри – большие свирепые мурены.

…Созерцать прелести подводных глубин доступно каждому. Право владеть сокровищами имеет лишь океан….

…Океан скорбит о покинувших этот мир. Об умерших старцах, уходящих в его бескрайнюю вечность, о погибших воинах, покоящихся в водных глубинах, о разбитых кораблях, поглощённых жадной стихией… Место скорби – грот Слёз. И каждая капля океана отдаёт ему каплю слезы-памяти… И каждая жемчужина опускает глаза. И многоликий океан, запечатлённый в тверди каменных изваяний – скорбит…

Отложил Андрей тетрадь, к окну повернулся.

А за окном вагона поезда бесконечно зелёный океан тайги, мыслью не обогнать. Синь озёр и рек, уходящих в небо, глазами не высмотреть. Не рассказать, сколько городов на бескрайних просторах её земель… Необъятно бесконечны просторы Родины, огромного и могучего государства Земного шара. Родина – непотопляемый континент Евразии. А территории поболее, чем у бога в закромах небесных. И с высоты полёта ангела, пол планеты – Россия…

Вздохнула Воза Андреевна, R/A9kmm… Пройдёт не так много времени и не станет на мировой карте огромной российской державы, так же, как не стало цивилизаций ацтеков, инков, ольмеков, тотельмеков, теотиуакан, тиуанако, майя… и многих других… Территории огромного государства станут иноземными вотчинами… А с бескрайней сибирской земли будут днём и ночью качать нефть и газ, выгребать алмазы и прочие полезные ископаемые, и минералы… Сказочный книжный персонаж царь Кощей, который «над златом чахнет», – голь перекатная перед сокровищницей Сибири. А вся тайга попадёт под крупномасштабную вырубку… пойдёт под топор предприимчивых косоглазых соседей.

Поселился Андрей в городе Хабаровске. В местной гостинице у железнодорожного вокзала. Пожить, посмотреть, что и как. А на обратном пути можно и в лукоморье сибирское закатить, пошастать по неведомым дорожкам, невиданных всяких всячин глазом пощупать. Почти целая жизнь ушла на покорение Сибирского царства Ерофеем Павловичем Хабаровым. С бронзового пьедестала в вечном дозоре осматривает он воеводство государства российского. Выразил Андрей почтение воеводе, побеседовав с постаментом. До Сахалина уже рукой подать, куда японские империалисты косым оком зыркают. Но новости с большой земли тормозили колесо истории. События перестройки разболтали шатающийся механизм коленчатого вала, навредив его зубчатым шестерёнкам. Повредив фундамент государства, чтобы воздвигнуть архитектурный ансамбль хаоса. Советскую Хиросиму. Коммунистический судный день. Нажилилась страна для рывка… и обгадилась…