Виктор Люмен - Время ждёт

Покончив со свечами, Анабель сняла витрину саркофага, закрывавшую мальчика от внешнего мира, и приступила к работе.

Взяв с подноса скальпель, она провела им по правому запястью мальчика. Кожа податливо разошлась, открыв за собой переплетение сухожилий и кровеносных сосудов. Крови не было. Осторожно срезав часть тканей таким образом, чтобы освободить нужное количество места, Анабель поместила внутрь устройство, вывела наружу несколько манипуляторов и аккуратно сшила отходящие от устройства трубки с артериями и венами, таким образом, чтобы кровь проходила как раз через лунный камень. Когда она закончила, часы показывали пятнадцать минут шестого.

Перед тем, как выйти из-за стола, Анабель несколько минут капала расплавленным воском с одной из свечей на запястье мальчика, чтобы привести лунный камень в действие. Получив тепло, эквилибратор завёлся. Маленькие шестерёнки внутри еле слышно задвигались, и давно мёртвые клетки начали оживать. Спустя ещё час, сердце мальчика совершило первый удар после долгого сна. Завтра он очнётся, и ему больше никогда не нужно будет есть и спать. Его организм не будет взращивать ненужные ткани, обращая их в злокачественные опухоли.

Удостоверившись в положительном состоянии пациента, девушка снова достала причудливый заводной ключ. Поглядев на него минуту, она подошла к одному из зеркал. Анабель смотрела на себя, в окружении сотни огней, будто её отражение тонуло в просторах звёздного неба. Фарфоровое лицо, сверкало отполированными гранями в полумраке комнаты, бронзовые зрачки отражали золотистый свет, а медные кудри переливались от огненно-красного, до солнечно-золотого цветов.

– Неужели я не красива? – тихо пропела Анабель. – Неужели я недостаточно жива для тебя, Ганс?

Свечи продолжали таять. Воск тяжёлыми каплями падал на каменный пол. Шли часы, но девушка перед зеркалом так и не сдвинулась с места. Внутри её изящного тела навсегда застыли сотни маленьких шестерёнок.

– Знаешь, чего бы я хотел сейчас больше всего? – Послышался мне голос Мартина.

– Чего же? – Вяло ответил я, лениво разглядывая опустевший бокал с каплей рома на дне.

– Оказаться на Луне.

Я ухмыльнулся и рывком поднялся с кресла. Прошагав мимо своего брата, я оказался рядом с камином, чтобы взять с него опустевшую наполовину бутылку. Сегодня воскресенье, а Мартин в другие дни не приходит – работа над очередным проектом занимает шесть дней в неделю. Поэтому он посещает мой дом в конце недели – уставший и мрачный, говорит мне о том, что его тревожит. Почему он не может рассказать об этом своей жене, я не знаю. Думаю, между нами более доверительные отношения, и это немного печально.

Налив себе в бокал немного рома, я протягиваю бутыль Мартину, но тот вежливо отказывается. Свет от языков пламени играл на его лице, в свои тридцать восемь он похож на дитё, когда сидит на ковре, обняв собственные колени. Вернувшись в кресло, я делаю глоток и пытаюсь продолжить наш разговор:

– И почему ты желаешь оказаться на Луне, Мар? Там нет работы, кабаков и женщин. Там совершенно нечего делать!

– Вот именно, Винсент, – мой брат печально вздохнул, – вот именно. Только представь: ни работы, ни пьяниц, ни денег, ни проблем. Один холод и серый грунт. И восходящая Земля над горизонтом…

Мартин – архитектор. Он пошёл учиться на эту профессию, потому что наш отец был жутким консерватором и настаивал на «мужском» образовании, потому мой брат чрезвычайно не любил свою работу. Мне повезло немного больше, я стал адвокатом и занимался тем, что защищал всяких крупных шишек Калифорнии. Наши с братом жизни были во многом похожи и шли почти параллельно благодаря отцу, и такими же разными они стали после его смерти.

Например, семья. Я вёл холостяцкий образ жизни, иногда приводя женщин самых разных сортов в свой трёхэтажный дом. Мартин же был однолюбом – его жена Эбигейл замечательно играла на пианино и также замечательно принимала гостей. Если мой брат и мог полюбить кого-то сильнее, то только своих дочерей – Эми, Пани и Роуз. Последней из них недавно исполнилось восемнадцать, и, к счастью, она пошла в мать. Мартин души не чает в своей семье, и, видит бог, я по-настоящему рад за него, но меня беспокоит, с какой периодичностью он приходит ко мне излить душу. В тайне я переживаю, что он начнёт пить, хотя Мартин никогда не давал предпосылок для подобных суждений, я хорошо знал отца. Иногда наши родители так строги и радикальны с нами, потому что не хотят, чтобы мы выросли похожими на них.

– А что не так с твоей работой? – интересуюсь я, расслабленно потягивая ром из бокала. – Тебя уволили?

– Нет, – Мартин уныло покачал головой, – всё хорошо. На днях мы даже выиграли тендер.

– Что-то с Эбигейл? Она заболела? Или её чудесная яичница с беконом стала менее сытной?

– Нет, еда тут ни при чём! Это все Роуз.

– Она попала в дурную компанию? Имей в виду, – я адвокат и могу помочь.

Мартин вдруг вскочил на ноги, и в тревоге зашагал из угла в угол, скрестив на груди руки.

– Ох, если бы всё было так просто! – воскликнул он.

– Твоя правда, – я допил свой ром и поставил бокал на столик у кресла. – Давай выкладывай, Мар, у нас друг от друга никогда не было секретов, ведь так? Что натворила Роуз?

– На прошлой неделе она привела домой своего бойфренда. Так и сказала: “Мам, Пап, это Гвидо, я люблю его”.

– И? Ты хочешь сказать, это всё, из-за чего ты впал в такое смятение?

– С этим парнем не всё так просто, Винсент.

– Он старше её?

– Хуже.

– Он преступник?

– Ху-же!

– Матерь божья, он что, адвокат?! – Я театрально захлопал глазами.

– Иисус и Мария, прекрати шутить! Мне не до смеха. Он чёрный. Бойфренд Роуз – ниггер!

– Мда-а, – я лишь растерянно развёл руками. – Даже не знаю, что тебе можно посоветовать. Ты его уже проверил на криминал?

– Да, я пошёл к Джейкобу. Помнишь его, он шериф местного отделения полиции? Он ничего не нарыл. Гвидо Санчез чист, как аптека – ни наркоты, ни оружия, даже краж нет. Хотя мальчишка родом с Френсис-Бейл.

– Грязное местечко, помнится мне. Странно, что на него ничего не нашлось. А что этот пацан сам говорит? Как они вообще познакомилось?

– Он учится в том же университете, что и Роуз.

– Интересно… Стало быть, Гвидо Санчез – молодой геолог?

– Угу. Его отец долгое время работал на какой-то фабрике, чтобы оплатить обучение. И теперь этот Гвидо сидит в печёнках у моей семьи. Страшно подумать, что будет, если все вокруг узнают об этом!

Я вновь оказался возле камина, на этот раз, чтобы забрать бутылку с собой. Налив рома в два бокала, я сунул один в руки Мартина и попросил его успокоиться: