Алексей Резник - Стеклянная любовь. Книга первая

Самое парадоксальное заключалось в том, что Александр Сергеевич в психическом плане оставался стопроцентно нормальным человеком и каким-то образом ему удавалось сохранять, и внутренне, и внешне, полное разумное конструктивное хладнокровие по поводу своих новогодних «инфернальных» путешествий, совсем не будоражившим ему кровь и не затмевающих рассудок. Воспоминаниями о своих новогодних пребываниях в фантастическом мире Замороженных Строек он благоразумно ни с кем не делился. Правда, один лишь раз он сделал исключение по ходу кратковременной «физической близости» с одной своей знакомой, являвшейся не только обворожительной женщиной, но и профессиональным психиатром с высокой ученой степенью доктора медицинских наук. Ее звали Оксана, она была высокой и статной, настоящей русской русоволосой и зеленоглазой красавицей и однажды, просто так получилось, что, познакомившись с нею случайно в поезде дальнего следования, где непредсказуемая судьба предопределила им ехать почти трое суток в одном купе вдвоем, между ними случился короткий бурный «железнодорожный» роман, «под стук», так сказать, «вагонных колес». После случившейся неизбежной близости, Саша вдруг начал ей рассказывать про Бетонную Бабушку, Замороженные стройки, но Оксана с профессиональной тактичностью прервала Александра Сергеевича и посоветовала впредь никогда и никому об этом не рассказывать, и, более того, назвав ему свою настоящую медицинскую специальность, оставила Саше свой рабочий телефон, чтобы он мог обратиться к ней в любое время, когда почувствует «настоятельную потребность пообщаться с высококвалифицированным психиатром». Сказано это было очень тактичным тоном и интимным полушепотом, но Саша после совета Оксаны твердо решил для себя никогда больше не пытаться встретиться с психиатром Оксаной, а, тем более, с ее мужем, тоже психиатром, про которого она ему затем рассказала в порыве «гиперсексуальной откровенности»…

Единственный настоящий друг, Слава Терник, который понял и простил бы Саше любые странности в образе мыслей, и мало предсказуемое поведение, два года назад улетел на стажировку в США, да так там и остался. А в Сашином возрасте (в тот ясный теплый майский вечер, когда о нем взволнованно разговаривали офицеры «Стикса-2», ему уже, как два месяца исполнилось сорок четыре года) заводить новых друзей являлось во всех отношениях проблематичным процессом. Да и постоянной подругой обзавестись Морозов тоже так и не сумел – после достопамятного новогоднего новоселья он встречался месяца два с той симпатичной легкомысленной блондинкой Светой, но она совершенно неожиданно вышла замуж и вскоре переехала с молодым мужем куда-то на Урал. Могла бы в его жизни занять место еще одна женщина, лаборанткой у них на кафедре работала – Анна Караваева. Было ей тридцать девять лет, и за ней на достаточно развратной и, в целом, «загульной» кафедре закрепилась репутация девственницы и сектантки. И она в Александра Сергеевича вроде бы постепенно влюбилась, ну, разумеется – в специфических «сектантских пределах», однажды даже неуклюже попытавшись объясниться ему в незатейливых хитросплетениях простой, ясной и чистой, как слеза, сектантской любви. Ничего хорошего из этого объяснения не получилось – Саша ходил злой, как черт, дня три, наверное. В глубине души он до сих пор, конечно же, лелеял Мечту… – встретить скромную и умную красавицу, полюбившую бы его с первого взгляда не за отсутствовавшие опереточные внешность и деньги, а за гениальность и доброту. Но, с каждым уходящим в прошлое, годом, Мечта делалась все более недостижимой, и, чтобы сильно не расстраиваться по поводу неудавшейся личной жизни, он целиком уходил в работу по расшифровке ночных магнитофонных записей, совсем забросив плановые кафедральные темы, чем начал вызывать раздражение коллег и факультетского руководства.

Беспокойство «разведки Алялватаски» и «Стикса-2» по поводу его деятельности, к сожалению, имело под собою реальную почву. Но Верховные Унгарды и руководство «Стикса-2» не располагало всей совокупностью фактов, развивавшейся вокруг Морозова непростой ситуации, точно также, как и никто в спецслужбах обеих дружественных Параллелей не имел ясного представления о том, что, все-таки, из себя представляли, так называемые, «пайкиды»?!

А вся «петрушка-заварушка» для Саши Морозова, как ей, в общем-то, и полагалось, началась в разгар празднования встречи Четвертого Нового Года, прошедшего после той роковой ночи, когда он впервые попал в «заколдованный мир» Замороженных Строек и принес оттуда домой запаянную инкунабулу с первой Сказкой под названием «Черная Шаль»…

…Вторая Сказка поименованная Бетонной Бабушкой «Стеклянной Любовью» подходила к очередному замысловатому завитку запутанного сюжета, и Саша, как это обычно происходило раньше, приготовился вскоре очутиться в укромном тупичке-закутке недостроенной двенадцатиэтажки на восьмом этаже, но на сей раз все получилось совсем иначе, чем это происходило раньше.

Вместо того, чтобы начать прощаться, Бабушка сделала продолжительную многозначительную паузу и обратилась к нему необычным торжественным голосом, что немедленно насторожило чуткого филолога, интуитивно «почуявшего» неожиданное изменение привычного сказочного сюжета:

– Александр!

– Да, бабушка!

– Ты бы не хотел сегодня задержаться у нас подольше?!

– Скажу честно – с удовольствием и сочту за честь!

– Тебе не страшно у нас бывать?!

– С чего Вы взяли, Бабушка?! – искренне изумился Александр Сергеевич. – Напротив: я очень люблю бывать у Вас в гостях и мне, просто-напросто, приходится затем страшно тосковать в течение целого года по, следующей, нашей с вами, встрече и продолжению, прерванной на самом интересном месте, очередной сказки!

– Что-ж! Ты не представляешь – насколько я рада слышать такие слова, а главное, что они являются сущей правдой! – доселе бесстрастное и гладкое, как поверхность асфальтового озера, лицо Бабушки едва не покрылось сложным узором трещин нежности и умиления. – Я не ошиблась в тебе, Александр! Никто из нас не ошибся! Ты – настоящий «кремень», хотя и внешне производишь жалкое впечатление «мягкотелого» интеллигента!

Саша озадаченно молчал, не совсем понимая – куда клонит Бабушка и поэтому с нетерпением ожидал продолжения ее панегерика в свой адрес.

Но Бабушка, оставив, ни к чему не обязывающие, восхваления и комплименты, перешла на деловой и доверительный тон:

– С тобой, Александр, хотел бы поговорить один человек … – Бабушка, наверняка, хотела сказать больше, чем у ней получилось, и прервала, как показалось Саше, фразу на полуслове, особенным, «прощупывающим» взглядом посмотрев Саше прямо в глаза.