Энн Маккефри - Хрустальная певица [= Певцы Кристаллов]

— Мои красавцы! Моя красавица! — напевал он, затем, осторожно положив резец, бросился к саням и возник оттуда с коробкой. Упаковывая кристалл, он все еще напевал. В его движениях было любопытное несоответствие поспешности и лени, потому что его пальцы ласкали грани кристаллов, когда он укладывал их.

Килашандра не шевелилась, пораженная увиденным до глубины души как переживаниями кристалла, так и быстрыми отточенными действиями Моксуна. Она вздохнула, чтобы снять напряжение. Моксун издал нечленораздельный звук и потянулся за своим резцом. Он едва не отрезал ей руку, но споткнулся о короб: она шагнула назад, к его саням, влезла в них и нажала кнопку репродуктора, еще не успев захлопнуть дверцу, которая прижала кончик резца.

Как мог Ланжеки послать ее со свихнувшимся маньяком? Голос Ланжеки раскатился вокруг и заставил резонировать часть каменной стены над санями.

— Я извиняюсь, Килашандра Ри, — сказал Моксун с нотой искреннего раскаяния в голосе, — не закрывайте дверь, а то сломаете мой резец.

— Как я могу верить вам, Моксун? Вы сегодня два раза чуть не убили меня.

— Я забыл. Я забыл, — рыдающим тоном сказал Моксун. — Вы напоминайте мне, когда я режу. Кристалл убивает мою память. Он поет — и я забываю… забываю…

Килашандра закрыла глаза и попыталась отдышаться. Этот человек был так жалок.

— Я покажу вам, как резать. Честное слово, покажу, — бормотал он.

Записанный голос Моксуна подтверждал его согласие «пасти» ее в соответствии с разделом 53. Она могла сломать его резец, придвинув дверцу еще на сантиметр. В ее ушах звучал собственный голос: он обещал придерживаться разделов и параграфов.

Покажите мне в резке то, чему я не могла научиться.

— Я покажу вам, как отыскать песню в утесах. Я покажу вам, как найти кристалл. Вырезать его может всякой дурак. Главное — найти его. Только не закрывайте дверь!

— Как я удержу вас от попытки убить меня?

— Просто разговаривайте со мной. Оставьте ленту включенной. Говорите со мной, пока я режу. Отдайте мне мой резец.

— Я говорю с вами. Моксун, и я открываю дверь. Я не испортила резец.

Как только она освободила резец, Моксун первым делом осмотрел его.

— Ну, Моксун, теперь покажите мне, как найти песню в утесах, — напомнила Килашандра.

— Вот сюда… — он полез на выступ. — Смотрите… — он провел пальцем неровную, едва заметную линию. — И здесь. — Теперь блеск кристалла был ясно виден сквозь покрывавшую его пыль. Моксун стер ее, и солнечный свет заиграл на кристалле. — Солнечный свет подскажет вам, где, но вы должны видеть. Смотреть и видеть! Кристалл лежит плоскими слоями, вот здесь, здесь, иногда он сложен гармошкой, иногда находится под прямым углом. Вы уверены, что не найдете дороги сюда? — он нервно взглянул на нее.

— Абсолютно уверена!

— Розовый всегда спускается к югу. — Он слегка провел пальцем вниз, к обрыву. — Я не замечал этого раньше. Почему я не видел?

— Наверное, вы просто не смотрели, Моксун.

Он не обратил на Килашандру внимания. Она вдруг подумала, что подул ветер, что было маловероятно в таком глубоком ущелье, но затем услышала слабое эхо и поняла, что это напевает Моксун. Он приложил ухо к каменной стене.

— Ага, здесь. Я могу резать здесь!

Он начал резать. На этот раз крик кристалла ожидался, поэтому дело спорилось. Килашандра не спускала глаз с Моксуна, в особенности, когда он комплектовал свои разрезы. Она принесла ему короб, унесла обратно и уложила в сани, не переставая разговаривать с Моксуном и заставляя его отвечать ей. Он действительно умел резать кристалл. И знал, как найти его. Ущелье слоилось к югу и содержало полосы розового кварца. Моксун мог резать здесь до конца своих дней.

Когда солнце спустилось за восточный край ущелья, Моксун резко прекратил работу и сказал, что проголодался. Килашандра кормила его и слушала, как он бормочет что-то насчет трещин и резов, а также про захватчиков, под которыми он подразумевал нехрустальный камень, обычно рассеянный в хрустальной жиле.

Поскольку Килашандра помнила невысокий отзыв Интора о розовых кристаллах, она спросила Моксуна, режет ли он другие цвета. Это был глупый вопрос, потому, что Моксун обозлился и отметил, что режет розовый всю свою рабочую жизнь, а жизнь эта больше, чем прожила она, ее родители и деды, и что ей следует думать о собственных делах. И он направился к своим саням.

Тщательно заперев дверь, Килашандра устроилась поудобнее. Она не была уверена, что выдержит или вообще переживет еще один день с этим параноиком. Она ни минуты не сомневалась, что неустойчивые отношения, которых она в конце концов добилась, за ночь завянут в его закристаллизировавшейся черепушке.

В холодной тьме ущелья, когда ночь заставляла скалы трещать и звякать, Килашандра думала о Ланжеки. Он говорил, что хотел узнать ее до того, как она станет петь кристаллу. Теперь эта фраза не выходила у нее из головы. Неужели одно путешествие в Хрустальные Ряды так сильно изменит ее? Может, две ночи и день, проведенные с Ланжеки, создали какую-то связь между ними? Если так, Ланжеки в следующие несколько недель будет очень занят, укрепляя связи между Джезри, Ремболом… Затем здравый смысл восторжествовал. Ланжеки хитер, но не настолько же бесчестен! А впрочем, кто знает?

Кроме того, никто из остальных не получили Милки-перехода и не почувствовал черный кристалл. И Ланжеки сказал, что ему нравится ее общество. Ему, Ланжеки-мужчине, приятна ее компания, но в то же время Ланжеки-гильдмастер послал ее с этим сумасшедшим Моксуном.

Килашандра решительно поставила будильник на восход солнца, чтобы успеть уехать из ущелья, пока Моксун не проснулся.

Килашандра проснулась в темноте от странного шума. Она осторожно высунула голову из двери и первым делом посмотрела на сани Моксуна. Там не было признаков жизни. Она взглянула на светлеющее небо. После вчерашних поисков Моксуна она поняла, что в полутьме возможны любые навигационные случайности. Но она не желала быть поблизости, когда старый хрустальный певец встанет.

Девушка машинально проверила, все ли ее замки надежно заперты — автоматическое действие после многих тренировок. К счастью, она делала «темную» посадку и взлет в воображаемых каньонах и голубых долинах. Теперь она лишь жалела, что обратила мало внимания на местность непосредственно за участком Моксуна. Она не могла рисковать повторить вчерашний кругооборот в воздушных потоках.

Она пристегнулась к сиденью, включила двигатель на минимальную мощность. Небо уже достаточно посветлело для ее целей, но солнца еще не было. Она медленно и осторожно взлетела, не спуская глаз со сканера для уверенности, что не наткнется на какой-нибудь выступ.