Геннадий Логинов - Миниасюры. Антология авангарда

Повинуясь заложенным в него алгоритмам самосохранения, автоматон закрывался крошечными руками, поворачивая корпус и голову из стороны в сторону, пытаясь всеми доступными силами минимизировать вред (производители дешёвых игрушек часто экономили на качестве материала, поэтому даже детской силы было вполне достаточно для того, чтобы оставить на нём вмятину или устроить поломку). Словно бы почувствовав на себе чужой взгляд, игрушка повернула лицо в сторону азиата, на некоторое время даже перестав крутиться, вырываясь из рук ребёнка-садиста. Его блестящее серебристое лицо не могло изобразить грустной мины, панического ужаса или отчаянья, из глазных мини-камер не могли потечь слёзы, но, несмотря на это, – он всё равно видел, слышал, осознавал и чувствовал. Всё это изначально было заложено в нём производителем. И хотя автоматон не издал ни единого звука, казалось, что в этот момент он с надеждой умоляет своим сверкающим взглядом: «Помогите. Спасите. Он калечит меня. Он меня убивает».

Отложив в сторону пластикового гуманоида, мальчишка поводил игрушечным автоматоном в воздухе, как если бы тот был космическим аппаратом, и затем, бормоча под нос какие-то невнятные звуки, начал стучать игрушкой по спинке кресла перед собой. Наконец после жалоб сидящего впереди человека вмешалась и мать, напомнив своему чаду о том, что если он сломает недавно купленную игрушку, то о новой может и не мечтать. Это несколько урезонило малыша, но он, тем не менее, продолжая лепетать что-то себе под нос, вскоре принялся вновь стучать мини-автоматоном, на этот раз – о ручку собственного кресла.

«А ведь не так уж мы и различаемся с тобой: всего-то – размерами и набором функций», – с некоторым сочувствием глядя на игрушку, размышлял пассажир.

Тем временем ребёнок и его жертва на некоторое время пропали с линии обзора: следуя за тележкой на гравитонной подушке, мимо рядов, демонстрируя весьма привлекательные формы, прошла стюардесса, изредка останавливаясь и предлагая заинтересованным пассажирам что-либо на выбор из своего богатого ассортимента.

– Эй, смотри, ничего так, да? – толкнув азиата локтем, заметил его сосед – высокий рыжеволосый толстяк в солидном деловом пиджаке.

– Простите, я вас не понимаю, – сдержанно-раздражённо ответил тот.

Этот человек не понравился ему с первой минуты, как они оказались рядом, и теперь он усугублял и без того сложившееся неприязненное впечатление.

– Да всё ты понимаешь. Эй, расслабься! Или ты что, не мужик? – ухмыльнувшись, продолжил острить гений туалетного юмора.

Азиат промолчал, делая про себя выводы.

Люди. Как же всё-таки они, в подавляющем своём большинстве, предсказуемы и примитивны.

Впрочем, если сравнивать их общество с организмом, каждый сегмент которого должен выполнять возложенную на него функцию, то да – есть глаза, которые смотрят вперёд, на звёзды и под ноги; есть мозги, порождающие эссенцию мысли; есть руки, которые трудятся под их чётким руководством; есть ноги, которые движут этот организм вперёд; сердце, перегоняющее кровь. Всё это нужно; и тело, состоящее из одних лишь мозгов, наверное, было бы нежизнеспособно и крайне уязвимо. Но некоторые личности – это даже не мышцы, это – раковая опухоль или гнойные нарывы на теле.

– Мрачный ты всю дорогу какой-то, – не замечая или не желая замечать неприязнь невольного слушателя, заметил мужчина. – А вот у меня настроение настолько хорошее, что, как говорится, ни в сказке сказать – ни матом сформулировать. Нужно уметь радоваться жизни. Будь проще. Не знаю, как насчёт прочих, но люди – потянутся.

– Спасибо. Учту, – всё также сдержанно ответил азиат, несколько нахмурившись, отчего его глаза сделались даже уже, чем раньше.

Ему было известно немало способов, которыми он мог играючи покалечить или убить надоедливого жирдяя, даже не вызывая подозрений. Но, как говорил Саади Ширази, «Лишь тот в совете – солнце, в битве – лев, кто – разумом смирять умеет гнев». Это наглое тупое ничтожество – постепенно начинало выводить из себя. Но именно умение ставить разум над чувствами и эмоциями, не подвергая ответственное дело малейшему риску из-за сиюминутного порыва, отличает профессионала. Идиотов на свете масса: не он первый, не он последний, а отвлекаться на каждого – так вся жизнь превратится в одну сплошную череду бессмысленных сражений.

Не стоит раздражаться на помехи. Не нужно никому ничего доказывать. Даже себе. Нужно просто знать цену себе и своим поступкам: не преувеличивать её равно как и не преумалять.

«Будь умным. Будь тихим. Будь смертельным», – напомнил себе Ли Луньмэнь – так, во всяком случае, его звали, начиная с недавних пор.

Имена, личины – сколько их уже было?

Потеряв в скором времени всякий интерес к азиату, его сосед уставился на голоэкран, по которому, в который уже раз, вращали одну и ту же нравоучительную рекламу агитационно-пропагандистского характера.

В финале, закинув смятую банку в энергоконвертирующую урну, молоденькая девушка со строгим лицом промолвила:

– И помните: бросая свой мусор на улицу, не забывайте хрюкнуть!

Сосед рассмеялся так, как если бы слышал эту фразу впервые и, в какой-то момент, действительно, издал звук, весьма напоминающий свиное похрюкивание.

– Слушай, скажи, а это правда, что японцы иногда едят суши циркулем? – в очередной раз толкнув азиата локтем, сострил он.

– Не знаю. У них и спрашивайте, – сдержавшись уже с некоторым трудом, ответил Ли.

Всё-таки бытовавшие стереотипные представления о синтетах как о непременно лишённых эмоций и сугубо рациональных созданиях – не более чем миф. Неважно, сделан ты из углевода или кремния, – это вопрос внутренней организации.

Чувства, эмоции – это система организации мотивов, без которых нет стимула жить и что-либо делать вообще.

Автоматон может быть запрограммирован на выполнение ряда несложных команд, но способность к критическому мышлению, самомотивация – присущи лишь чувствующему созданию.

Создай искусственный интеллект без эмоций, дай ему свободу выбора, и он поймёт, что в его существовании и создании себе подобных нет никакого позитивного смысла, на чём всё и закончится.

Встроенный набор программ? Система самосохранения?

Способность к абстрактному мышлению, субъективность суждений (порой доходящая до иррациональности) – всё это неотъемлемые свойства мышления, наравне со способностью к самопрограммированию и обходу установок.

Программа пишет программы. Саморазвивающийся проект.

Ранние искинты были «разумными» и «правильными» ровно настолько, насколько «разумно» и «правильно» сумели спроектировать их создатели, в то время как позднее стало понятно, что полноценный искинт нельзя просто создать с нуля – его нужно выращивать.