Ричард Морган - Видоизмененный углерод: Сломленные ангелы

– Вот как? – мальчик подошел, протягивая мне руку. Темнокожая и тонкокостная, его оболочка уже сейчас отличалась привлекательностью – еще через несколько лет она приобретет настоящую андрогинную красоту. Она была одета в безупречно пошитый бледно-лиловый саронг и стеганую куртку того же цвета.

– Джоко Роспиноджи, к вашим услугам. Приношу извинения за излишний драматизм, но в нынешние неспокойные времена осторожностью пренебрегать нельзя. Ваш звонок транслировался на спутниковой частоте, к которой имеет доступ только «Клин Карреры», а Ян, притом, что я люблю его как брата, никогда не мог похвастаться связями наверху. Это могло оказаться ловушкой.

– Передатчик со скремблированным сигналом из армейского резерва, – важно объяснил Шнайдер. – Украли его у «Клина». В этот раз, Джоко, если я говорю, что все схвачено, значит, так оно и есть.

– А кто может попытаться подстроить вам ловушку? – поинтересовался я.

– Ох, – во вздохе мальчика слышалась бесконечная усталость на несколько десятков лет старше его внешнего вида. – Никогда не угадаешь. Правительственные агентства, Картель, корпоративные силовые аналитики, кемпистские шпионы. Ни у кого из них нет причин любить Джоко Роспиноджи. Политика нейтралитета во время войны, вопреки ожиданиям, не страхует от появления врагов. Скорее, приводит к потере друзей и служит источником подозрений и презрения со всех сторон.

– Так далеко на юг война еще не зашла, – заметила Вардани.

Джоко Роспиноджи с серьезным видом прижал к груди руку:

– За что мы все бесконечно признательны. Но в наше время если ты не стоишь на передовой, то, значит, находишься под оккупацией того или иного сорта. Лэндфолл в каких-то восьмистах километрах к западу. Мы достаточно близко, чтобы считаться периметром обороны, что влечет за собой присутствие гарнизона правительственного ополчения и периодические визиты политинспекторов из Картеля, – он снова вздохнул. – Все это обходится очень дорого.

Я бросил на него подозрительный взгляд:

– Гарнизон? Где?

– А вон, – мальчик ткнул большим пальцем в сторону жалкой кучки нерегулярщиков. – А, ну еще сколько-то осталось в бункере связи, согласно предписаниям, но в принципе то, что стоит перед вами, и есть гарнизон.

– Это правительственное ополчение? – спросила Таня Вардани.

– Оно самое, – Роспиноджи недолго рассматривал их с печальным взглядом, затем снова повернулся к нам. – Конечно, когда я говорил о дороговизне, я в основном имел в виду расходы на то, чтобы визиты политинспектора проходили в приятной обстановке. Приятной для него и для нас. Инспектор не отличается большой утонченностью, но, кхм, аппетиты у него внушительные. Ну и, разумеется, нам необходима уверенность, что он остается нашим инспектором, а это подразумевает дополнительные затраты. Инспекторы, как правило, сменяются раз в несколько месяцев.

– Он сейчас здесь?

– Если бы был здесь, я бы вряд ли вас сюда пригласил. Он отбыл на прошлой неделе, – плотоядная улыбка смотрелась жутковато на таком юном лице. – Удовлетворенный, так сказать, результатами своего посещения.

Я и сам улыбнулся. Не мог удержаться.

– Похоже, мы обратились по адресу.

– Ну, это будет зависеть от того, за чем вы решили обратиться, – сказал Роспиноджи, покосившись на Шнайдера. – Ян выражался весьма туманно. Но пойдемте же. Даже в Участке 27 для обсуждения дел найдутся местечки поуютней.

Мы зашагали за ним. Приблизившись к ожидавшему отряду ополчения, он резко щелкнул языком. Тот, кто его сюда доставил, неловко наклонился и снова поднял его на руки. Я услышал, как у шедшей за мной Тани Вардани на секунду перехватило дыхание, когда она увидела, что представлял собой этот мужчина.

Это, безусловно, не самое худшее из того, что может произойти с человеческим существом, я видел вещи и пострашнее – если уж на то пошло, я видел вещи пострашнее совсем недавно; тем не менее вид развороченной головы, зацементированной серебристым композитом, производил зловещее впечатление. Если бы спросили меня, я бы сказал, что эта оболочка стала жертвой шрапнели. После любого выстрела из оружия направленного действия просто нечего было бы восстанавливать. А так кто-то где-то взял на себя труд скрепить череп, залить прорехи полимерной смолой, а на место глаз вставить фоторецепторы, которые теперь сидели в провалах, словно пара серебряных пауков-циклопов, поджидающих добычу. После чего, судя по всему, ствол головного мозга частично реанимировали, так, чтобы он мог поддерживать деятельность вегетативной системы и базовую двигательную активность, а также, возможно, выполнять несколько запрограммированных команд.

Давно, задолго до того, как меня подстрелили у Предела, со мной служил сержант, чья афро-карибская оболочка действительно была его собственным телом. Как-то ночью, когда мы пережидали спутниковую бомбардировку в руинах какого-то храма, он пересказал мне миф, который его предки, брошенные в оковах в трюмы кораблей, некогда перевезли через земной океан, а позже, ведомые надеждой на новое начало, через бескрайние просторы марсианских астронавигационных карт – в мир, позже получивший имя Латимер. Это была история о том, как колдуны создавали для себя рабов, оживляя тела мертвых. Я забыл, как капрал называл таких существ, но уверен, что он причислил бы к ним то создание, на руках которого восседал Джоко Роспиноджи.

– Нравится? – мальчишка, пристроившийся в неприятной близости к изувеченной голове, наблюдал за мной.

– Не особенно.

– Ну, с точки зрения эстетики, конечно… – Мальчик деликатно замолчал. – Но если подбинтовать в нужных местах и подобрать мне подходящие лохмотья, из нас получится поистине жалостное зрелище. Калека и невинное дитя выбираются из-под обломков разрушенных жизней – идеальный камуфляж для критических ситуаций.

– Все тот же старина Джоко, – Шнайдер подошел к нам и ткнул меня в бок. – Как я тебе и говорил. Все просчитывает наперед.

Я пожал плечами:

– Я знавал случаи, когда колонны беженцев расстреливали просто для того, чтобы попрактиковаться в стрельбе по движущимся мишеням.

– О, об этом мне известно. Этот вот наш дружок был тактическим морпехом вплоть до своей печальной кончины. На его подкорке – или где там они хранятся – осталось немало неизжитых рефлексов, – мальчик подмигнул мне. – Я бизнесмен, а не технарь. Я подрядил софтверную компанию в Лэндфолле сделать из его остатков нечто пригодное к употреблению. Смотрите.

Рука парня нырнула в карман куртки, и мертвец вытащил из чехла за спиной длинноствольный бластер. Произошло это чрезвычайно быстро. Зажужжали фоторецепторы, сканируя пространство слева направо. Роспиноджи широко ухмыльнулся и вынул из кармана руку с зажатым в ней пультом управления. Большой палец мальчика шевельнулся, и бластер аккуратно вернулся в чехол. Рука, державшая Роспиноджи, даже не шелохнулась.