Вячеслав Солопов - LIBERTÉ

– Как тебя зовут?

От удивления её брови резко поднялись, образовав несколько горизонтальных морщинок на лбу. Лицо приняло даже чуточку обиженное выражение, которое, впрочем, очень быстро исчезло, и лукавая улыбка заиграла на её губах.

– Можешь называть меня «Фернандой». 3 3 (испанский: имя имеет значение «подготовленная к поездке», «отважная путешественница»)

– Это твоё настоящее имя?

– Нет, но поверь оно ничем не хуже прежнего.

Её ответ я принял как должное, будучи, видимо, уже внутренне готов к чему-то подобному.

– А, Алита… 4 4 (испанский: имя имеет значение «благородная») – я так и не закончил фразу, однако Херминия или теперь уже «Фернанда» поняла меня без лишних слов.

– Да, она была настоящей, как и её имя.

При воспоминании об Алите у меня в горле встал ком, дыхание перехватило, и на глазах выступили слёзы. Устыдившись несдержанности своих чувств, я, забывшись, порывисто отвернулся и сорвавшиеся с век капельки, подрагивая на лету, поплыли по отсеку. Сделав вид, что не замечает этого, девушка закончила перевязку и занялась инспектированием капсулы. Длительная пауза повисла между нами. За то время, пока я сидел с головой погрузившись в свои горестные мысли, Херминия успела проверить запас пищевых концентратов и воды, повертелась у небольшого иллюминатора пытаясь что-то в него высмотреть, после чего расположилась в кресле напротив меня защёлкнув на талии ремень безопасности. Мне и самому надлежало не пребывать в прострации, а воспользовавшись интерфейсом капсулы проверить показания бортовых приборов, но я не мог найти в себе для этого достаточное количество сил. Перед моим мысленным взором то и дело всплывали трагические детали сегодняшних событий. Затянувшееся меж нами молчание прервала Херминия.

– Дэвид, я могу себе представить, что ты чувствуешь и о чём думаешь.

В ответ я лишь саркастически ухмыльнулся. Глядя на неё у меня создалось чёткое ощущение того, что всё случившееся с нами за последние два часа, она воспринимает поверхностно и как-то не всерьёз. Прежде за всю свою жизнь я не видел ни одного настоящего убийства, невыдуманного и тщательно срежиссированного постановщиками головизионных шоу, с эффектом присутствия и полного погружения в излишне кровавые подробности и смакуемые детали, должные вызывать у зрителя щекочущее нервы чувство эмпатии, а реального убийства обычного живого человека. Ныне же я стал очевидцем пяти смертей, и что особенно важно одной из жертв была Алита.

– Тебе её совсем не жаль? – упрёк, прозвучавший в моём вопросе, неожиданно сильно задел Херминию.

– Не жаль?! – громко и с издёвкой переспросила она. – А что ты вкладываешь в это слово «жаль», мальчик? Пускание соплей и страдальческие мины? Или пафосные речи над телом безвременно погибшей и единственной навеки любимой? Возможно, твоё «жаль» это скорбные вздохи и клятвы мести? Если всё это так, то прости, я никак не смогу разделить с тобою твоё «жаль».

Не ожидавший такого словесного отпора от этой маленькой девушки, внезапно принявшейся отчитывать меня как зарвавшегося мальчишку, я ошарашенно умолк, а она тем временем продолжала:

– Я потратила на этого ребёнка год своей жизни. Питала надежды гораздо большие чем её отец, вложивший в неё целое состояние, и всё рухнуло в одно мгновение лишь потому, что одному безмозглому и влюбчивому юнцу приспичило разбить своё сердце у её ног этим злосчастным утром. Не допусти она сегодня одну нелепую случайность, не соверши один опрометчивый шаг и ты – «верный сын Федерации, с отчаянной храбростью вступивший в неравный бой с врагами своей прославленной Родины и колыбели Человечества», лежал почивший героической смертью, а Алита была бы здесь и сейчас, со мной. Думаешь она вспоминала бы о тебе? Если так, то зря. Ты слишком переоцениваешь свою роль, – язвительная желчь в голосе Херминии сменилась на горечь сожаления. – Как было бы приятно спихнуть всю вину за её смерть на тебя, но нет, во всём виновата только я одна… Граф отправил дочь не прохлаждаться на курорте, как подумалось тебе: «Ах, эта праздная аристократия, пустые прожигатели жизни». Нет, девочке была уготована другая судьба, и она прекрасно несла свой крест. Полезные знакомства, нужные связи, богатый опыт, удачное замужество – всё, что только может принести пользу семье, всё, что поможет ей взойти ещё выше, занять новую более значимую иерархическую ступень. Она была не менее амбициозна, чем отец и не в пример жёстче и умнее его. Что тебе известно о её мире? Ничего кроме того, что вбивали вам в головы на лекциях по сравнительной политологии: «Отсталым мирам, находящимся вне сферы влияния Федерации часто присущи изжившие себя ещё несколько тысячелетий назад феодальная или родословная формы государственного правления. Основными характерными чертами которых являются: общий упадок, крайне неэффективная система управления, низкий уровень производства, политическая раздробленность и непрекращающиеся внутрисистемные распри.» Верно, не так ли? Можешь не отвечать, я знаю весь этот бред получше твоего. Ты взаправду считаешь, что мог хоть чем-то её привлечь? Она решилась встречаться с тобой только потому, что я настояла на том, чтобы не упустить удачного случая попрактиковаться в нехитрых женских премудростях. И поверь, мне пришлось приложить немало сил убеждая её отбросить кастовые предрассудки и пойти на лёгкий флирт с тобой. Знаешь, кем ты был в её глазах?

– «Необразованный дикарь» – возмущалась она.

– «Скорее всего, неискушённый юноша», – вторила ей я.

– «Самовлюблённый болван!» – парировала Алита.

– «Нет. Просто жаждущий внимания и тщеславный молодой офицер», – вновь смягчала я.

– «Безвкусный попугай!», – настойчиво и неумолимо гнула она свою линию.

– «Нет, пожалуй, симпатичный провинциальный простак. Как бы то ни было», – настаивала я: «Это удобная мишень и прекрасная возможность добиться своего. Ситуация, в которой удовольствие может принести только достигнутый результат. Кроме того, он следует на Яньян первым классом, и кто знает, может мальчик не так уж и прост?», – на мою беду, она согласилась со мной.

Каждая произнесённая ей фраза больно жалила моё сердце, каждое сказанное слово жестоко хлестало наотмашь, а я не мог ни отразить, ни увернуться от этих без промаха ранящих моё самолюбие ударов. Я верил и одновременно не верил ей, хотя последнее было скорее защитной реакцией. Тем временем Херминия беспощадно продолжала:

– Что ты хотел предложить ей, Дэвид? Простую, но честную жизнь? Что думал бросить к её ногам? Свой белый нарядный мундир?

Она смеялась надо мной и мне нечем было ей возразить.

– Гордая, вспыльчивая девочка она так и не научилась полностью контролировать себя. Будь ты в своём любовном признании не так тривиален и скучен, она бы дослушала тебя до конца, не отвлекаясь по мелочам. Она была бы жива. Не о ком тебе сожалеть! – зло отрезала Херминия, – Истинной Алиты ты не знал. Попался на собранный нами на скорую руку гештальт 5 5 (Gestalt, в переводе с немецкого – личность, образ, форма) , влюбился в собственные фантазии и милое личико. И не говори мне больше про своё «жаль»!