Алексей Резник - Планета несбывшихся снов

– Как скажете, товарищ майор! – криво не-то улыбнулся, не-то усмехнулся старший сержант Гаррисон, опять устремивший взгляд, затуманившихся волшебными туманами, синих глаз в далекие сказочные дали.

Майор Миллер смотрела на Джона с непередаваемым выражением, полагая, что он уже впал в транс, вызванный началом долгожданной реакции. Но реакция началась через полторы минуты.

Джон внезапно поднял голову, туманный мечтательный налет из глаз моментально вытеснили сразу три, ясно различенные Ольгой, чувства: изумление, любовь и ярость, отчего глаза Джона стали напоминать, ярко засверкавшие во мраке полного неведения, светофоры неожиданного знания. На скулах бешено заходили желваки, а пальцы рук смирно лежавших на коленях, до побеления сжались в огромные кулаки.

– Что – есть, Джон?! – робко спросила Ольга, нежным сочувственным взглядом пытаясь успокоить забушевавшие в Джоне эмоции.

– Есть, Ольга, есть! – отрешенным тоном ответил он, изумленно глядя ей в глаза.

Полное насыщение информацией, как и обещала Ольга, произошло через двенадцать минут.

Джон закрыл глаза и, словно бы потеряв все силы, откинулся на спинку кресла. Майор Миллер, затаив дыхание, наблюдала за ним.

Миновало не более минуты, и он открыл глаза, шумно выдохнул воздух и, обращаясь словно бы только к самому себе, произнес:

– Так значит, это был все-таки не сон, и она на самом деле существует!

– Кто – она?!

– Девушка из сна! – не совсем ясно ответил Джон и внезапно посуровев в лице, добавил: – Огромное спасибо тем семнадцати погибшим парням из ВБ России – их смерть, действительно, не оказалась напрасной!

– Что ты узнал?! – спросила Ольга, и сама, не заметив, как, перешла на доверительное – «ты».

– Я узнал всю страшную правду про себя, на поверку, оказавшуюся не страшной, а фантастически прекрасной. Ампула №3 содержала в себе матрицу мыслительной деятельности генерала Баклевски за последние два года, Ольга! Я уже не успею спасти плевян – Баклевски их всех скопом мастерски подставил этим самым акклебатианам. Они все, вместо того, чтобы изучать Ракельсфаги, станут рабами на каких-то там овощных плантациях акклебатиан! И если даже я скажу им об этом – они мне все равно не поверят! Они до конца не верят даже этому ублюдку Баклевски. К тому же, если даже поверят, то их сигнал «SOS» никто не сумеет принять – Баклевски позаботился и об этом. А я ему нужен, нужен, как никакой другой человек в мире по одной простой причине! – Джон вскочил на ноги и подошел к картине с зимним сельским российским пейзажем, висевшей на стене между медицинскими графиками и таблицами.

– По какой причине, Джонни?! – тоже встала на ноги Ольга.

– Лишь я один из личного состава всей его многотысячной экспедиции могу попасть на ветви Ракельсфагов! – не поворачивая головы от лубочного пейзажа, ответил Джон. – На борту «космического тарантула» должны оказаться три человека: ты, я и плевянский зоолог Брэдли Киннон. Трех моих будущих убийц, приставленных ко мне хитромудрым Баклевски, я должен каким-то образом сделать недееспособными в течение ближайшего часа.

Джон отвернулся наконец-то от пасторального изображения ночной заснеженной деревни где-то в российской глубинке, и веско произнес:

– Аналитики ВБ России не ошиблись во мне – нет теперь злее и опаснее врага у генерала КМБ Баклевски, чем старший сержант Джон Гаррисон! Все остальное я расскажу тебе на борту «тарантула» – сейчас времени на разговоры не осталось. Пришла пора действовать! Нам осталось только победить или умереть…

С безопасного расстояния двухсот двадцати пяти километров майор Иванов наблюдал, как гигантская тарелка Орбитальной Станции, плавно двигавшаяся с равномерной скоростью, заданной почти сто лет назад, резко остановилась, словно натолкнулась на невидимое препятствие.

Безвоздушное пространство не проводимо для звуков, но у майора Иванова было слишком развито воображение, и он невольно поморщился, как будто наяву услышал душераздирающий многотональный металлический скрежет разрушающихся конструкций Станции. У него на глазах погибал целый мир со своими устоявшимися за прошедший век внутренними законами – теперь орбита Плевы будет совершенно пустынной. Майор тяжело вздохнул, чувствуя себя наряду с инициатором всего этого преступного предприятия генералом Баклевски причастным к катастрофе, разразившейся перед его взором.

Но винить себя и в чем-то перед кем-то каяться было не время и не место, и майор нажал на соответствующие тумблеры, осторожно подгоняя «тарантул» к раскрывавшимся створкам аварийного шлюза накренившейся Станции. Он слыл не только великолепным пилотом, но и считался отличным службистом, за долгие годы беспорочной службы, привыкнув пунктуально выполнять приказы и распоряжения своего непосредственного командования, за что оно его всегда и ценило. Другими словами, отец троих детей и прекрасный семьянин майор Иванов, в щекотливых психологических ситуациях привык безропотно вытирать грязные штиблеты послушного исполнителя о собственную совесть.

Размышляя, таким образом, и даже немного краснея от неизбежно возникавшего чувства стыда, майор, действуя синхронно вместе с вверенным ему чудо-истребителем, аккуратно подогнал «МИГ-1001» к разверзнувшимся створкам аварийного спасательного шлюза. Он знал, что окончательное разрушение Орбитальной Станции произойдет не ранее, чем через двадцать минут, поэтому считал себя пока в относительной безопасности.

Гигантские недра шлюза, освещенные безжизненным мерцающим сиянием, испускавшимся неким таинственным альтернативным источником энергии – сложным агрегатом «МАИКС», подаренным ганикармийцам министерством РВКФ еще пятьдесят лет назад, показались майору внутренностями рыбы-великана, готовой вот-вот испустить дух от тотального голода. Подобное ощущение усиливалось благодаря причальным трапам, свисавшим сверху вниз наподобие огромных кишок. Кишки-трапы, покрытые слабо флюоресцирующим слоем морозоустойчивых лишайников, слабо раскачивались под проникавшими в помещение шлюза шальными космическими сквозняками, и создавалось впечатление, что маятникоподобные движения их туда-сюда исподволь заключали в себе фатальную неуверенность насчет собственной прочности. Впечатлительный майор сжался в пилотском кресле, морально приготовившись к неожиданностям самого дурного толка, наверняка, поджидавших его в ближайшие минуты. Ожидать их следовало, скорее всего, как обычно случается в космосе – прямо по курсу.

Прямо по курсу «МиГ-а-1001» виднелся главный причальный пирс, имевший вид длинного балкона, огражденного перилами метровой высоты. Через равномерные промежутки вдоль балкона были установлены зенитные прожектора, включенные на полную мощность. Привычный человеческому глазу ярко-желтый свет прожекторов живописно дополнял холодное безжизненное сияние «МАИКС-а».