Владимир Перемолотов - Долететь и вернуться

— А вот орать бы не надо. Чего орешь? На всякий случай Сергей держал его под прицелом. Щель, в которую он выглядывал, была достаточно низко над землей. Спешившийся всадник мог видеть примерно в локте над землей бледное от волнения лицо и блестящую металлическую палку, похожую на жезл. Не удержав в себе удивления, он воскликнул:

— Горный гном?!

Страх ветром оттолкнул его от камней. Все, кого он знал, не просто советовали, а просто-таки настоятельно рекомендовали держаться подальше от всякой горной нечисти. Ноги сами собой шагнули назад, но другой страх, свежий, еще не забытый страх перед врагами, лежащими на поляне, толкнул назад, и он остался на месте. Два страха боролись в нем, и непременно один победил бы, но тут прозвучал голос незнакомца:

— Я гном?

В голосе Сергея было столько брезгливого удивления, что человек успокоился — переводчику каким-то чудом удалось передать интонацию инженера.

Они смотрели один на другого настороженно, оценивая опасность, которую представляли друг для друга. Рука воина сама собой поворачивала меч, слепя противника солнечными зайчиками. Нужно было или рубить неизвестного, или что-то ему сказать. Несколько томительных мгновений Хэст соображал, что лучше — драться или договариваться.

О том же думал и Сергей. Он уже совсем решился обез-движить до кучи и этого туземца, но вдруг вспомнил вечерний разговор и фразу Мартина о горных дорогах. Этого-то наверняка можно было бы расспросить о дороге до избушки, точнее, до замка Трульда. Чтоб беглец да не знал дороги?

Но тут туземец опередил его.

— Ты один? — спросил он.

— Нет. С другом…

Меч мгновенно взлетел вверх, готовый разрубить всякого, кто приблизится к нему хотя бы на шаг. Видя его реакцию, Сергей грубовато сказал:

— Чего всполошился? Ну, двое нас… Так по вашим лесам одному ходить себе дороже… Муравейники у вас тут ползают, дрянь всякая летает, мерзость сверху падает…

Мартин, с нарочитым кряхтеньем вылезши с противоположной стороны, вышел из-за камня.

— Не бойтесь, — сказал он как можно мягче. — Мы не причиним вам зла…

Вряд ли он нарочно мог придумать что-то другое, что успокоило бы бывшего всадника лучше этой фразы.

Лицо воина страшно задергалось, словно из-под кожи, преодолевая сковывающее его напряжение, что-то хотело вылезти. Судорога отступила, и он улыбнулся нахальству незнакомца.

Перед закованным в железо (пусть даже местами и помятое) воином с мечом в руке стоял… Вид незнакомца был настолько странен, что он даже не мог определить, кто перед ним. Так одеться мог только сумасшедший. Явно не дикий, хотя поговаривают, что там тоже разные попадаются. Осанка непочтительная… Говорит как с равным. В глаза смотрит прямо… Из просвещенных, может? Но ведь без оружия! Как слизняк! Бери его голыми руками, кто мараться не захочет!

— Вы? — удивился воин. Он смерил глазами одного, посмотрел на другого. — А не слишком ли сильно сказано?

Он сказал это серьезно, но потом словно крючок какой соскочил у него в голове. Он опустил меч и рассмеялся. Хохотал он долго, смехом истребляя в себе остатки страха.

До этого надо было додуматься — двое голых, безоружных нищих и — он. Силы были явно неравны. Решив быть милостивым, он с лязгом бросил меч в ножны.

— Я — благородный рыцарь Хэст Маввей Керрольд, владелец замка Керрольд и окрестностей. Назовите ваши имена.

Он горделиво подбоченился, когда увидел, что даже для этих безумцев его имя кое-что значит. Они переглянулись, и он не мог ошибиться, на лицах их мелькнула радость, однако вместо того, чтобы подчиниться требованию…

— Маввей? — переспросил один, с непочтительным вниманием разглядывая его. — А что это значит «маввей»?

У Хэста зачесались кулаки. Вместо того чтобы, потупив глаза, ответить на вопрос дворянина и ждать других вопросов, он еще начал расспрашивать… Такая непочтительность заслуживала трепки, но… Он посмотрел на лежавших вокруг воинов Трульда и решил и далее быть милостивым и всепрощающим, как и заповедано было Братством.

— Это мое родовое имя, — с достоинством ответил он. Сумасшедшие переглянулись и захохотали с самым дурацким видом. Гордость Маввеев, хоть и уязвленная падением в стог и временной потерей замка Керрольд, бросила его руку на рукоять клинка. Хэст никогда не считал, что его имя может служить поводом для смеха…

Пальцы туземца сошлись на рукояти меча. Мартин уловил это движение и примирительно замахал руками.

— Простите нас, уважаемый Хэст Маввей Керрольд, — поспешно сказал он, давясь смехом. — Мы давно уже слышали ваше имя и вот наконец-то смогли увидеть вас воочию… Поверьте, это большая честь для нас…

«Точно сумасшедший!» — подумал Хэст.

— Все кругом только о вас и говорят, — добавил обнаглевший Сергей.

Мартин угадал в глазах Хэста нетерпеливый вопрос и поспешил ответить на него:

— Мы путешественники из далекой…

— Очень далекой, — хмыкнул Сергей, и Мартин поправился:

— Очень далекой страны. Мое имя — Мартин, имя моего товарища — Сергей. Наши дела привели нас в ваши края.

Он говорил короткими рублеными фразами, чтобы лента переводчика, закрепленная на лбу, успевала справляться с переводом.

— Альригийцы? — нахмурившись, спросил Маввей. Мартин запнулся, не зная, что сказать, но Сергей нашелся:

— Нет. Наша родина находится гораздо дальше. Пальцы туземца остались на рукоятке, но уже не сжимая, а скорее лаская ее. Хотя по лицу его трудно было определить, чего он именно хочет — то ли зарубить их, то ли поблагодарить за спасение. Подумав, тот, однако, не стал делать ни того, ни другого.

— Почему ты говоришь со мной, будто меня двое? Не одержим ли ты демоном?

Мартин с трудом сообразил, что туземца смутило принятое у землян обращение на «вы». Сергей совсем уж было собрался ответить за штурмана, но тот предостерегающе положил ему руку на плечо.

— В наших краях это форма уважительного обращения. Если она тебе неприятна… Туземец понял главное.

— То есть ты здоров! — закончил за него Хэст. — Хорошо. Тогда почему каждый из вас говорит двумя голосами? Это колдовство?

Мартин посмотрел на Хэста, раздумывая, как можно объяснить туземцу, что такое переводчик и как он действует. Пока он собирался с мыслями, ответил Сергей, для которого трудностей в общении с кем бы то ни было просто не существовало. Он уже вжился в шкуру жителя средневековой империи и оперировал логикой земного монаха-иезуита.

— Колдовство? Ни о каком колдовстве не может быть и речи! Твой меч, о благородный Хэст, удлиняет твою руку, а эти штуки — их во множестве изготавливают ремесленники в нашей стране для нужд путешествующих — удлиняют наш ум. Пока они у нас есть, нам нет нужды в изучении других языков. Мы говорим ему слова нашего языка, а он пересказывает их тебе. Поэтому ты слышишь два голоса…