Юрий Кривенцев - В двух мирах. Грани бытия

Мелкая холодная изморозь неожиданно превращается в натуральный ливень. Она, промокнув насквозь за минуты, идет, неизвестно куда. В голове одна мысль: «так и моя жизнь: безотрадная безнадега».

Ранее твердый грунт быстро раскисает, превращаясь в глинистую слякоть. Двигаться становится еще труднее. Но что делать? Не стоять же на месте?

Вдруг она замечает вдали, какую то деталь рельефа, определенно – искусственную. Девушка ускоряет шаг. Десять минут, и она оказывается перед унылым серым православным храмом.

Не сомневаясь, она входит внутрь и замирает от восхищения. Полина бывала в церквах, но такой красоты не видела ни разу. Вроде бы небольшое круглое помещение, не более 5 метров в диаметре, но все стены сплошь покрыты чудесными темными ликами буквально сочащихся незримой силой святых образов. И сверкающее золото кругом – на фигурных рельефных орнаментах стен, на окладах икон. Ее слепит чистота металла и чарует добрая магия иконостаса.

Она поднимает голову и задыхается от восторга. Казавшийся крохотным снаружи, изнутри храм простирается ввысь до бесконечности, как золотая труба, соединяющая землю с небом.

Так иногда бывает во сне – в Полину вливается сила магии, она усилием воли отрывается от пола и медленно взлетает, одновременно совершая вращение вокруг своей оси, чтобы успеть рассмотреть все. Чем выше она поднимается, тем светлее и живее являются лики, тем ярче и благороднее становится золотой узор. Постепенно, исподволь, нежданную прихожанку охватывает высочайший лучистый экстаз. Вдруг что-то словно торопит путешественницу. Скорость подъема увеличивается, становится крейсерской. Она уже не успевает любоваться окружением и вновь обращает взгляд вверх.

Боже!

Девушка почти достигла неба. Вместо купола храма искрится чистое перламутровое сияние. Оно живое и жаждет встречи с ней.

На полной скорости, будто маленькая пуля в огромную копну, она влетает в это чудо света и словно распадается на молекулы, сливаясь с божественным облаком. Чувствует прикосновение чего-то великого, доброго, бдящего, как легкий поцелуй в лоб. Ее накрывает новое знание и через секунду странница получает дар – семя, которое вот-вот созреет, раскроется, и тогда изменится она сама. Она больше не будет такой… никогда!

Полина просыпается с полной уверенностью, что это был не простой сон, а нечто большее. Да, что-то случится…

Тут она понимает, что ее разбудило – звук, похожий на еле слышное трение металлических шестеренок сломанного механизма друг о друга, раздававшийся из спальни больного. Оторвав голову от стола, она все поняла: у отца опять приступ. Несмотря на страшные боли, приходящие с завидной регулярностью, он никогда не кричал, не жаловался. Только часто-часто дышал или скрипел зубами.

В таких ситуациях был только один выход – промедол 9 9 Промедол – синтетический наркотик из группы морфинов, широко применяется в медицине для купирования болевого синдрома при тяжелых заболеваниях (прим. автора). . Уж этого добра хватало, как ни странно. Да, ее отец работал всю жизнь, служил в одной из тех тайных сфер, о которых почти никто не знает. Когда Андрей Шварц заболел, государство не бросило его, предложив лучшую клинику, лучших специалистов. Но все усилия по исцелению оказались напрасными и его выписали домой, умирать. «Контора» обеспечила бесплатную сестру-сиделку (ту самую Веру Ивановну) и адекватное количество медикаментов (включая наркотики).

Быстро помыв руки, приготовив шприц, она тихо вошла в комнату больного. Маленькая, плотно зашторенная спальня, спертый воздух, пронизанный еле уловимым духом безнадежно больного человека и в постели – ее родитель. Широкое серое лицо, тощий костяк, почти незаметный под одеялом, и глаза… неугасшие, живые, волевые. Мятущийся от боли взгляд шарит по потолку.

Понимая, что сейчас он ее не видит и не слышит, дочь приподняла одеяло и, обработав бледную кожу спиртом, ловко ввела медикамент в бедро. Раньше делала в ягодицу, но с недавнего времени старик настолько ослаб, что не имел сил повернуться набок.

Медленно массируя дряблую кожу ноги, она ждала, зная, что скоро подействует.

Боль быстро отступала. Дыхание постепенно замедлялось. Взгляд стал осмысленным. Еще минута и слабый хриплый шепот:

– Привет, синичка.

Она хлюпнула носом, вспомнив это свое детское прозвище, выдуманное папочкой.

– Привет, па.

– Ты сегодня иная. Чем порадуешь?

«Точно! Ему надо показать».

– Подожди секунду, – она метнулась на кухню и вернулась с драгоценными распечатками с переводом, – вот, посмотри.

Дрожащими руками мужчина принял бумаги.

Пауза. Минута, другая… Она вдруг со страхом подумала, что отец вот-вот заснет.

И тут:

– Однако! Где ты это взяла?

– На работе. У заведующей.

– Стащила, полагаю? – в голосе родителя не было ни грана осуждения, только ирония вперемешку с толикой гордости за дочь. – Перевела точно. Молодец. Безупречная работа, каноническая. Ни одной ошибки. Эх, тебя бы в нашу контору, малышка. Но ты же не пойдешь?

– То есть все правильно? Ты уверен?

– Абсолютно. Только не зазнавайся. Говоря по правде, криптограмма довольно примитивна. Ниже среднего. Могу объяснить это тем, что ее хозяйка, та, кому действительно есть что скрывать, по моему мнению – слишком самоуверенный человек (предположу – один из ведущих ученых), которая просто не принимает подчиненных всерьез, вот и не заморачивается особо над кодированием. Разве могла она предположить, что в ее НИИ, среди непримечательных сотрудников-плебеев бродит гениальный дешифратор Полина Шварц? Ха-ха!

– Гениальный… скажешь тоже. А как тебе смысл письма?

– Да уж… Что-то невероятное. Бомба. Судя по всему, ты не зря рисковала. Не знаю, куда влезла моя синичка, но убежден – дело пахнет серьезной опасностью. Я бы попытался тебя предостеречь, но, опять же, уверен – не послушаешь.

– Да, пап. Я всю жизнь шла к чему-то подобному и, встретив такое… если отступлю – предам себя и тебя.

– Вижу, у тебя еще вопрос.

– Да. Мне удалось скопировать огромный блок данных (скорее всего – тоже кодированных), но он под паролем. Я понятия не имею, как подобраться.

Отец хотел что-то сказать, но вдруг закашлялся. В груди что-то клокотало, лицо медленно приобретало синюшный оттенок. С трудом подавив приступ, он прошептал:

– У тебя есть копии?

– Конечно.

– Тогда оставь это мне. Есть кое-какая идея. Промедол даст мне еще пару часов. Надеюсь – успею. А ты иди на работу, пора уже. Слышишь, Верочка пришла. С Богом, сегодня твой день!

7.

Как только она вышла на улицу, задохнулась от девственно-чистой красоты преображенной природы. Все кругом было припорошено тонким слоем первого снега. Его легкое ватное одеяло покрыло деревья, крыши, заснувшие с вечера авто, тротуары. Только на проезжей части, под колесами беспрерывного потока снежная масса быстро превращалась в отвратительную грязно-серую жижу.