Сергей Милютин - Пан. Варианты постапокалипсиса. Фантастические повести и рассказы

Фантазия Зайцева непроизвольно рисовала картинки жуткого замка с подземельем, куда чудовище, притворяясь то обаятельным молодым человеком, то соблазнительной доступной девицей, заманивает жертв и там набрасывается на них, в последний момент принимая свой истинный облик – бледного до потолочной белизны красногубого зубастого вампира в черном плаще с пурпурным подбоем. Почему-то в роли упыря в этих фантазиях неизменно фигурировал Джонни Депп.

В своих первых присоединениях Джонсон расчетливо сочетал осторожность и разборчивость. Когда Беллами начал разбираться с членами секты индивидуально, те оказались за редкими исключениями довольно молодыми одинокими людьми, не имеющими или очень давно не поддерживающими отношения с родственниками. Большая часть официально женатых членов «Облака света» вступила в брак уже в ней. Вероятно, во избежание слухов о практикуемом в секте промискуитете.

При этом критерии Джонсона молодостью и одиночеством присоединяемых не ограничивались. Беллами также заметил, что среди них оказалось много людей с высшим образованием – врачей, юристов, финансистов, компьютерщиков, агрономов и строителей.

Начальный этап роста прото-Пана в этом смысле напоминал кропотливый сбор художником мозаики из разноцветных кусочков смальты. Кусочек к кусочку, оттенок к оттенку, с перебором и отбрасыванием горы негодного материала.

Крайне удачным Дьюи, как, впрочем, и Зайцеву со Стивенсом, казалась мимикрия прото-Пана под замкнутую сектантскую общину. Этого добра на Среднем Западе оставалось пруд пруди. У окружающих они вызывали настороженность и даже неприязнь, но не производили впечатления чего-то необычного.

– Даже Беллами, подобравшийся к истине ближе всего, не смог выйти за рамки стандартного мышления, – торжественно резюмировал Дьюи, – Он увидел в «Облаке Света» всего лишь тоталитарную секту, занимающуюся тайными исследованиями по контролю над человеческим сознанием. Хотя у него хватало информации, чтобы сделать правильные выводы. Впрочем, – заметил профессор, – надо признать, что Беллами не один такой. Это можно сказать обо всех, кто прочитал его статьи. Почти обо всех, – улыбнувшись, уточнил Дьюи.

Сверх-Джонсон максимально замаскировался в своем убежище среди пустыни, но он прекрасно понимал, что до бесконечности так продолжаться не может. Лелеял ли он мечты о мировом господстве с самого начала или эти мысли пришли ему в многочисленные головы позднее – по большому счету неважно. По сути, у него не было выбора. Рано или поздно человечество разоблачило бы пришельца, и вряд ли смирилось с таким соседством. Остаться должен кто-то один. Прото-Пан имел преимущество внезапности, и он им воспользовался.

– Мне вот что непонятно, – задумчиво сказал Зайцев, – Как он ухитрился все это провернуть, не привлекая внимания спецслужб?

– А с чего Вы взяли, что он не привлек их внимания? – спросил Дьюи.

Зайцев изумленно уставился на него.

– Но тогда как они допустили Большой Хапок!

Дьюи рассмеялся. Потом посерьезнел.

– Виктор, Вы никогда не слышали историй, как питбуль сожрал вырастившего его хозяина?

Зайцев оглядел берег. Очертания валунов и границы воды и песка неспешно и приятно расплывались, краски блекли. Начинались короткие южные сумерки после не слишком утомительного дня – сегодня расписание ограничивалось кабинетными занятиями по астрономии, геофизике и астронавигации. Зайцев сидел на своем любимом камне, создающем иллюзию уединения, и держал в руках гитару.

Инструмент ему достался как приложение к сиреневому домику, где Зайцев провел несколько больше времени, чем хотел. Гитара оказалось единственной компенсацией за бесцельно прожитые годы.

Зайцев крепко обхватил ладонью гриф и сыграл первые аккорды «Скажите, девушки, подружке вашей».

– Добрый вечер! Проповедуете камням?

Зайцев, не переставая играть, пожал плечами. Неслышно подошедший улыбающийся Стивенс присел перед ним на корточки. Зайцев подумал, как глупо эта сцена выглядит со стороны – как будто бортинженер собирается дать ему конфетку и погладить по голове.

– Вы сегодня не пошли на веранду. Почему?

Зайцев вздохнул и заиграл «Вернись в Сорренто».

– При всей регулярности наших посиделок для меня главная их прелесть, что на них можно не ходить. Отчего Вас так беспокоит нормальное желание человека уединиться?

Стивенс развел руками.

– Но нам придется провести в небольшом замкнутом пространстве несколько десятков лет! Если Вы так тяготитесь нашим обществом, что же будет в космосе?

Зайцев перешел на «Не уходи, побудь со мною».

– Знаете, Энтони, я за свою жизнь выяснил, что могу без проблем приспособиться и даже привыкнуть к самым неприятным обстоятельствам. Но я не испытываю никакого желания эти обстоятельства приближать без всякой надобности.

– Вы хотите, сказать, мое общество Вам неприятно?

«Мама, он меня сукой назвал!» – подумал Зайцев.

– Да? – сказал он, – Я прослушал, что Вы сказали.

– Ничего, Виктор, – грустно ответил Стивенс, – Не буду Вам мешать.

Зайцев заиграл и тихонько запел:

«Набегают волны синие, зеленые – нет, синие,

Как хамелеонов миллионы, цвет меняя на ходу».

– О чем эта песня?

Зайцев вздрогнул, обернулся, впрочем, не прекращая играть. За спиной стояла Мейбл. «Как это она так подкралась?»

– О необязательности на Земле каждого конкретного индивида.

Мейбл присела рядом с ним.

– Да, Виктор…, – голос Мейбл как обычно напоминал Зайцеву то ли о болезни, то ли о посткоитальной слабости, – Я заметила, что Вы не такой как Энтони или Дьюи.

«Одного – по имени, другого – по фамилии. Любопытно.» – подумал Зайцев.

– Я вот тут много думала, как Вас с Кристофером Льюисом забыли на станции. Наверно, это очень страшно – вот так оказаться в космосе, покинутыми всеми. И смотреть, как надежды на возвращение все призрачней.

– Я думаю, Мейбл, – сказал Зайцев, перебирая струны, – оставшимся на Земле пришлось не намного веселее.

Мейбл согласно вздохнула и подсела ближе.

– Вы так много пережили с Китом Льюисом. Наверно, скучаете по нему?

Зайцев задумчиво улыбнулся.

– Знаете, Мейбл. Некоторые люди навсегда остаются с нами. Живы они или нет. Льюис – часть меня.

– Часть Вас? – Мейбл побледнела.

– Разумеется, не в том смысле, в каком сейчас миллиарды людей – часть Пана, – поспешно добавил Зайцев.

Мейбл встала.

– Я пойду, пожалуй. Спасибо за интересную беседу.

«С ней разговаривать – как по минному полю ходить» – подумал Зайцев, глядя на удаляющуюся фигуру женщины, – «Однако, она на меня запала». Он только не знал пока, хорошо это или плохо. «Подумаю об этом позже».