Александр Лукьянов - Чёрная пешка

-Понимаю, к чему клоните. -согласно кивнул Ривкинд. -В политике и социологии критерии морали неприменимы. Не "хорошо-плохо", а "целесообразно-нецелесообразно", так?

-В общих чертах. Так вот, я считаю Империю социальным механизмом, полностью сообразным поставленной перед ним цели.

-А у вас, Всеслав, не создалось впечатление бесчеловечности этого механизма? Нет-нет, не стану в очередной раз рассусоливать о том, в какой степени малосимпатичен пресловутый Белый Пояс. В зубах навязло, честно говоря. Но давайте взглянем на благопристойный Желтый, насколько он человечен...

-Давайте. -терпеливо согласился Лунин.

-Там проживает большинство верноподданных граждан Империи, так называемые обычные, рядовые люди. На словах их признают основой имперского социума, славят их труд и образ жизни. Любое уничижительное высказывание в адрес этого образа жизни может ох как дорого обойтись невоздержанному на язык. Но реально-то что мы видим? Аккумуляторы изначально полагаются существами, у которых так мало желаний, что им нельзя предложить ничего мало-мальски сложного. Они обзаведутся квартирами, женятся или выйдут замуж, наплодят детей и мирно-сытно проживут жизнь. И то, что вы называли Первичной Идеей, Предназначением, сверхценным мировоззрением - какое им до этого дело? Вам не кажется, что социальный строй империи считает "желтых" по природе своей тягловыми животными? Упитанными старательными тупыми лошадками. Дали им заработать полное корыто отрубей, не меньше и не хуже, чем у соседа, позволили набить утробу и обеспечили раз в день незамысловатым телезрелищем. И изначально подразумевается, что возвышенное им незачем.

-А вдруг всё действительно так? -тихо и очень грустно поинтересовался Всеслав. Ицхак поперхнулся.

-Вы серьезно? -с ужасом спросил он. -Вы, знающий, что человек - не рабочий скот! Вы, учившийся в земной школе и впоследствии учивший детей? Внушите ребенку в колыбели, что наиглавнейшее в жизни - это трудолюбие, доброта и знание, что, помимо маленькой колыбели, есть еще безграничная Вселенная, которую нам надо освоить. И перед вами будет настоящий человек.

-Ключевые слова тут - "внушите в колыбели". -так же невесело сказал Всеслав, -Вам от них не страшно, Ицхак? Ведь это именно признание полной несостоятельности всех ваших... наших австралийских программ и прочих выкрутасов земной педагогики. "Раз уж паства не может действовать иначе как под внушением, давайте внушим ей с колыбели разумное, доброе, вечное". Что ж, тоже принцип, отчего нет... Земля его придерживается, но это ведь, согласитесь, не дает права возмущаться тем, что островитяне привержены иному подходу. Они никому ничего не внушают и не пытаются вырастить яблоню из семечка тополя. Просто тополя у них растут в одном месте, яблони - в другом. Тополя растут так, как им положено природой, яблони - иначе.

Вы, Ицхак взяли в качестве примера десятки миллионов "желтых" островитян? Пусть так. Но кто они? Предельно интегрированные личности, не генерирующие собственных желаний и стимулов. Мировоззрение их практически полностью подчинено усредненному коллективному сознанию всей "желтой" части социума и в значительной мере именно этим коллективным сознанием и сформировано. Подобный биосоциальный тип возможен на основе если не предельной, то уж как минимум весьма сильно развитой ориентации личности на управление извне. Для аккумулятора единственным источником стимула действий добровольно служит социум в его конкретном выражении: ближайшее окружение, "начальство", "учители и наставники". И "желтая" личность формируется тем неизбежнее, чем более плотным является социум и чем меньше возможности у человека из такого социума элементарно удалиться. Так что же, вы не согласны с тем, что островитяне, в отличие от землян, решили не воевать против законов мироздания, не "внушать в колыбели"? Хм...

-Ну, знаете ли... - с сомнением протянул Ицхак Ривкинд.

Земля над местом работы эмбриомеханизма прекратила шевелиться. На поверхность вылез здоровенный бурый гранитный обломок со стесанным верхним краем.

-Готово. -сказал Ривкинд. -Испытайте, брат прогрессор.

-Не обожгусь?

-Нет.

Всеслав приблизился к камню и опасливо потрогал его пальцем. Камень был теплым и совершенно обыкновенным. Тогда он приложил к торцовому краю правую ладонь. Почти сразу же откуда-то снизу послышался глухой хлопок, неподъемный с виду камень плавно отодвинулся вверх и вправо, открывая освещенный небольшими лампами квадратный ход в подземелье.

-Сейчас переместим туда вещи, которые вы просили доставить. -сказал Ривкинд, опять манипулируя пультом. Все та же юркая платформа выкатила из глайдера, и подвезла к люку несколько титановых контейнеров. Рядом с ней семенил многофункциональный кибер. Он цеплял контейнеры за ручки, исчезал с ними в квадратном отверстии, выпрыгивал и вновь хватал груз. Так повторилось пять раз.

-Вот и все. Сезам закройся. -подытожил Ривкинд. -Пользуйтесь на здоровье.

-Благодарствую сердечно.

-Пора лететь.

-Гладкого моря и быстрого пути! -пожелал Всеслав.

Ривкинд усмехнулся и уже сидя в кабине спросил: -Пешка, а ведь вы так не ответили: вам здесь нравится?

Лунин молча помахал рукой.

Саракш, Островная империя

Желтый Пояс, о.Бацуза, Большое Горное Кольцо, близ заповедника "Енотовый рай"

4 часа 80 минут, 4-го дня 2-ой недели Зеленого месяца, 9591 года от Озарения

Один из двадцати двух заповедников острова Бацузы под названием "Енотовый рай" находился у подножья Большого Горного Кольца, на внешней стороне, верст на сто двадцать южнее Цугазая. Заповедник был комплексным: ландшафтно-природо-историческим. К его двум тысячам квадратных верст вела проложенная по джунглям идеально прямая "бетонка". На въезде в "Енотовый рай" по обе стороны шоссе красовались большие щиты, призывавшие праздно любопытствующих без лишней необходимости не тревожить обитателей заповедника. Впрочем, убедительные призывы были совершенно излишними: праздно любопытствующих здесь не было. Шоссе огибало с севера берег Овального озера и распадалось на узкие дорожки между жилыми и лабораторными корпусами научного центра. Там работали восемьдесят семь егерей и смотрителей, зоологов и ботаников, почвоведов и гидрологов, геофизиков и сейсмологов. А также один археолог - девушка двадцати четырех лет от роду, которой оказывали снисходительное покровительство тридцатилетние "старики".

Всеслав, чертыхаясь, выбрался из густого кустарника и оказался у входа на крохотный пятачок для стоянки служебного автотранспорта. Пятачок был старательно охвачен двойной оградой из металлической сетки, как, впрочем, вся остальная территория научного центра.