Евгений Филенко - Галактический консул

Высоченные «мертвые пальцы», прораставшие из горелого грунта, вблизи оказались чем-то вроде ссохшихся от сатанинского жара кактусов. Трудно было оценить по достоинству упорство этих растений — если только это и вправду были растения, — которые не рассыпались в прах, даже не согнулись после огненного шквала. Кто знал, может быть, они и не погибли вовсе, а просто приходили в чувство, выжидали, копили силы, чтобы потом воспрянуть и зажить обычной своей жизнью. Проходя мимо, Кратов бережно коснулся ладонью в перчатке обугленного ствола одного из кактусов. Он явственно ощутил упругий поток воздуха, исходивший от растения.

«Мы с тобой похожи, — подумал он. — Я тоже был головешкой в шелухе черной омертвелой кожи, как и ты. Наверное, ты привык не бояться огня, живя в огне. А то и не замечаешь его. Когда-нибудь и я смогу так».

Земля под ногами вздыхала. Где-то в самом сердце планеты клокотало сдавленное каменными жерновами пламя, кипела и рвалась на волю лава, грозя взорвать весь этот мир изнутри.

Он брел уже не меньше получаса, порядочно удалившись от «корморана». Сигнал, что транслировался ему от бортового пеленгатора, звучал задушенно и прерывисто. Казалось, еще поворот, еще шаг, еще обойти один-другой кактус, и он увидит покореженный, запрокинутый корпус чужого корабля, весь в копоти и пятнах перекала.

Вместо этого он увидел дольмен.

Это слово пришло ему в голову первым. Возможно, оно не было самым удачным. Но никак иначе в тот момент Кратов назвать сооружение из огромных, наваленных друг на дружку каменных глыб не сумел.

Одно ему было совершенно ясно: природа здесь ни при чем. Глыбы носили отчетливые следы обработки. К тому же, когда-то они были плотно, старательно сложены в аккуратную коробку с просторным зазором, позволяющим проникнуть внутрь. Но после отбушевавшего огненного смерча грунт под стенами просел, и часть колоссальных плит, употребленных на своды, обрушилась. Камень, из какого был устроен дольмен, даже издали казался ноздреватым, словно пемза, и жирно блестел.

— …И в самом деле, не слишком точное обозначение, — не удержался Аксютин. — Хотя нечто подобное просто вертится на языке. И Горяев, должно быть, испытывал нечто похожее.

— Отнюдь нет, — сказал Дилайт. — Могильник есть могильник. Концентрическая кладка, вроде колодца. Без крыши, разумеется. И груда костей внутри.

— И веет мертвечиной от самого слова, — сказал Аксютин. — Нет, дольмен мне нравится больше…

Сигнал шел из дольмена.

Что бы это ни было, но там, между каменных глыб, находился сигнал-пульсатор, работавший на волне Плоддерского Круга.

И хотя интуиция, обострившаяся за годы отчуждения до предела, подсказывала Кратову, что ни плоддерами, ни вообще людьми тут и не пахнет, хотя его шестое чувство, всегда нацеленное на эмоциональный фон, безмятежно дремало, умом он сознавал: здесь он не один. Есть еще кто-то помимо него. И этот «кто-то» — не человек.

Кратов привел фогратор в боевое положение. Хотя и понимал, что воспользуется им лишь в самой безвыходной крайности и что ему вообще неведомы пока причины, способные побудить его пустить оружие в ход. Поскольку он ничего, кроме огня, не боялся, а огня поблизости не наблюдалось, да и светофильтр старательно навевал успокоительные иллюзии его ущербному подсознанию, то мыслил и действовал Кратов собранно и хладнокровно.

Не забывая проверяться, то есть периодически совершать внимательный круговой осмотр, он приблизился в перекошенному входу в дольмен. Выждал, пока выровняется дыхание. Включил нагрудный фонарь. Кинжальный световой луч вонзился в смоляную темноту, в нем плясали невесомые хлопья пепла.

Тишина. Недвижность. Только редкие, ослабевшие вскрики в наушниках.

Кратов сделал первый шаг, второй…

Ничего не происходило.

Он уже достаточно углубился внутрь дольмена, когда жуткая ирреальность обстановки понемногу начала пробирать его до печенок. Это было изрядно подзабытое ощущение: давно уже он отвык холодеть перед неизвестностью. Но чувства звездохода и плоддера, настроенные на волну опасности, молчали. Значит, опасности не было. А все остальное — химеры, порожденные разгулявшимся воображением.

Луч фонаря обшарил грубо отесанные стены, уперся в плиту свода, косо вдавшуюся в грунт. С нее переполз на середину дольмена.

Круглое каменное блюдо. Или чаша с утонувшей в слое пепла ножкой. А может быть, некое подобие стола в местном вкусе. Иными словами, трехметровый гранитный диск с углублением в центре. И в этом углублении находился источник сигнала.

— …Прошу меня простить, — вмешался Дилайт. — Так это был сигнал-пульсатор? Я имею в виду — из тех, что применяются в Галактическом Братстве?

— Нет, — сказал Кратов. — Сепульку… сигнал-пульсатор я узнал бы сразу. Нагляделся их досыта, всех типов и модификаций. И наших и чужих… Конструктивные особенности никогда не скрывают общих принципов. Вы понимаете, о чем я говорю: какого-то стандарта не существует, но прототип сигнал-пульсатора для всего Галактического Братства был единым. Сигнал-пульсаторы пришли к нам с Сигмы Октанта, и базовая компоновка генераторов и эмиттера практически не меняется. А здесь все было не так, как у нас. Иная схема…

Несмотря на то, что внутри дольмена пожар похозяйничал недолго, обломав свой гнев о толстые стены и отыгравшись на потолке, прибор был изувечен. Собранный из белого, а теперь почерневшего тугоплавкого металла и жаропрочной керамики, местами он оплавился и покоробился. Возможно, прежде он был заключен в корпус из пластика или дерева, потому что с него свисали какие-то свернувшиеся ошметки, а сам прибор стоял в серебристой луже расплава. При всем том он еще как-то продолжал действовать.

Больше в дольмене ничего не было.

Кратов опустил фогратор и шагнул к столу — забрать отсюда диковинный артефакт, унести на «корморан», чтобы затем переправить ксенологам в виде приятного сюрприза.

Ему померещилось движение в глубине дольмена, по ту сторону обрушенного свода. И одновременно, пусть и с неприятным запозданием, ожили все его дополнительные чувства: «Тревога! Опасность!»

Кратов отпрянул. Чиркнул лучом по сгустившимся лоскутьям тьмы. Озираясь, попятился к выходу. Фогратор снова был в его руках, ствол сторожко покачивался на локтевом сгибе.

Белые бесплотные фигуры. Плоские, будто клочки атласной бумаги на черном бархате. На какое-то мгновение они возникли из мрака, выхваченные светом, и тут же сгинули.

Стены каменного ящика медленно сложились, как страницы книги. И с грохотом обвалились остатки свода. Прямо на стол с еще работавшим прибором.

Сигнал умер.

Кратов прыжком одолел последние метры до выхода. Перекатился через себя и на четвереньках, полубегом, полуползком, устремился подальше от проваливавшегося внутрь себя дольмена.