Евгений Филенко - Галактический консул

Костя неуклюже протиснулся в каюту и тут же закрыл за собой дверь. На всякий случай, с трудом орудуя пальцами в толстенных перчатках, закрыл ее на замок.

«Если кто и выберется отсюда, так только я один. Зарубите себе это на носу. Вернее, я вам зарублю. Вот этим самым мачете».

Снова тот же взгляд. То же спокойное, расчетливое внимание. Никаких эмоций. Одна лишь оценка его как возможной мишени.

И страшное кресло прямо перед ним.

Кратов набросил на шлем светофильтр. Цвета исказились, стерлись, красное стало серым…

— Вы ничего мне не сделаете, сволочи! — громко сказал Костя, выставив перед собой бритвенно-острый мачете, позаимствованный из набора средств специальной экипировки. Тех, что до сей поры ни разу не сгодились на этой планете.

Но ничего и не происходило.

Пчела в боксе продолжала возиться и скрестись. Чучело стрелохвоста торчало на прежнем месте, никак не проявляя заключенной в нем зловещей силы. Да и взгляд этот неприятный, похоже, попросту мерещился.

Костя перевел дух. Расслабил напряженные плечи, переложил мачете в левую руку. Поискал глазами что-нибудь подходящее — простыню либо скатерть, чтобы укрыть Фроста…

Стрелохвост бесшумно возник рядом. Словно красная молния чиркнула в неподвижном воздухе.

Очевидцы так и описывают: вот он за десятки метров, а вот он уже здесь. И готов убивать, полосовать своими стальными клешнями, сечь ядовитой стрелой… Неудивительно, что Фрост был застигнут врасплох. Любой на его месте был бы обречен.

Растопыренные клешни скребнули по нагрудной броне «галахада».

Костя вскрикнул, покачнулся, но устоял. А затем обрушил на голову твари свой мачете. Лезвие прошло насквозь, почти не встретив сопротивления: хитиновые пластины легко расступились, под ними обнажилась пустота.

«Зомби, самый настоящий зомби!..»

Обезглавленное тулово, такое же пустое, уже вслепую размахивало клешнями, по-скорпионьи выгибало хвост, чтобы зацепить противника иззубренной стрелой. Кратов с размаху рубил по нему, содрогаясь от омерзения, смешанного с жутковатой оторопью. Потом догнал корчащийся хвост, который еще жил и пытался уползти под кресло, и растоптал его.

Пчела прекратила возню, подобрала лапы и застыла.

Кратов шагнул к ней, поигрывая мачете.

— Как бы я хотел… — сказал он непослушными губами. — Если бы можно было…

Он остановился на полдороге.

«Нельзя, — подумал он. — Ничего тебе нельзя. После того, что ты натворил. А ей можно все. Справедливость на ее стороне. И это не ты будешь мстить ей за Фроста, а она тебе. И за улей, и за себя. Да и за Фроста, кстати, тоже. Господи, смилуйся над нами».

Варданов, по-прежнему на цыпочках, появился за его спиной.

— Ну как, успешно? — спросил он негромко.

Костя кивнул. В огромном «галахаде», едва вписывавшемся в тесный коридор, с мачете наперевес он ощущал себя чрезвычайно нелепо.

— Теперь я могу туда зайти?

— Да… если хотите.

Варданов отстранил его и, потоптавшись на пороге, вошел в каюту Фроста. Кратов молча наблюдал за ним — отчужденно, будто из зрительного зала. Светофильтр, все еще надвинутый на шлем, лишь усугублял его отстраненность от происходящего. Ксенолог потерянно бродил между разбросанными вещами, с опаской поглядывая под ноги. Возле пчелы он ненадолго задержался.

— Идиотское положение, — сказал Варданов, выходя наконец.

Он был бледен. Когда его рука дернулась, чтобы машинально помассировать виски, видно было, как мелко дрожат пальцы.

— Нужно что-то предпринять, — продолжал он. — Нельзя оставлять все как есть. — Варданов криво усмехнулся. — Помните, у Шекспира: «Средь поля битвы мыслимы они, а здесь не к месту, как следы резни…» А я даже не знаю, что нужно делать.

— Я тоже, — признался Костя. — Может быть, поместить ЭТО в холодильную камеру?

— Да, конечно, — кивнул Варданов. — Но прежде следует освободить камеру от всевозможных экспонатов. Курт использовал ее для своих целей. И, очевидно, не совсем по назначению. Займитесь этим, а я здесь… приберусь.

Камера и в самом деле была загромождена прозрачными капсулами, общим числом десятка полтора, в которых Фрост хранил добытых им ранее местных тварей. Тут были и небольшой красный равноног, и парочка красных шипоносов, и диковинный красный же рогатый щитоголов, и еще какие-то красные инсектоиды, названий которых Костя не знал… Избавившись от скафандра, он сгружал покрытые изморозью капсулы на тележку и переправлял их в жерло утилизатора, где они пропадали без следа. И уже ни при каком стечении обстоятельств уже не могли вдруг обратиться в убийц-зомби.

На некоторое время Кратов сумел раствориться в этой работе. Ему было зябко, руки горели от прикосновения к холодному, но груз болезненных воспоминаний отошел куда-то на второй план.

Однако камера быстро пустела, и все неминуемо возвращалось на круги своя…

Он вышел к Варданову, который дожидался в коридоре. У ног его стоял прикрытый белой материей керамитовый бокс, вроде того, в котором маялась серая пчела. В каюте все было расставлено по местам, свет притушен, по полу хлопотливо шныряли черепашки-уборщики.

— Вот и все, — сказал Варданов, дергаными движениями сдирая с рук перчатки и швыряя их на съедение уборщикам.

Вдвоем они занесли бокс в холодильную камеру и наглухо закрыли за ним стылую дверь. Несколько минут постояли молча.

— Тяжело, — наконец промолвил ксенолог. — Но придется оставить переживания до прибытия на базу.

— А получится?

— Надо постараться… Вам ничего не почудилось, когда вы были в каюте Курта?

— Взгляд, — сказал Костя.

— Что-то вроде того. Неприятное ощущение. Корабль, кажется, прекрасно защищен. Внутри него мы в полной безопасности. Если пренебречь нелепыми случайностями, вроде злополучного стрелохвоста… Однако же, создается полная иллюзия его прозрачности. Мы ходим по корабельным помещениям, разговариваем, размышляем, а в это время за нами внимательно наблюдают чужие глаза. И делают это, заметьте, без особой доброжелательности.

— С чего бы им питать к нам добрые чувства? — пожал плечами Кратов.

— Справедливое замечание… Теперь наша задача — вернуть Маони.

Они прошли на центральный пост. Варданов пробежался пальцами по сенсорам внешней связи.

— Гвидо, — позвал он.

Из динамиков доносился один лишь слабый, будто удаленный на громадное расстояние, гул, который перемежался треском помех.

— Варданов вызывает Маони, — повторил ксенолог. — Гвидо, отвечайте!

Гул понемногу затухал, и на его место заступала полная, ничем не нарушаемая тишина.

— Гвидо! — крикнул Варданов. — Бесполезно, — вдруг сказал он абсолютно спокойно и сел. — Я боюсь об этом думать, но, по всей вероятности, они его нашли.