Гордон Диксон - Вечный человек

— Ну вот и все, ничего тут сложного нет, — сказал он. — Как тебе это нравится, Мэри... Мэри? Ты где?

Он внезапно почувствовал потерю, и потерял он личность Мэри, которая все это время была так близко к нему.

— Джим, я здесь. Куда ты делся, Джим? — услышал он ее голос. — Я в корабле, но я больше не часть тебя. Ты где?

— Я сейчас вне корабля. Очевидно, в виде свободных духов мы путешествуем самостоятельно. Давай выходи, Мэри. Просто решись и присоединяйся ко мне, Вопросу Первому и остальным. Тебе, возможно, придется подтолкнуть себя — мне пришлось, — но у тебя получится.

— Подтолкнуть? Как? Джим, я не знаю...

— Ну что ж, наверное, ты на это просто не способна. У меня никаких проблем не было, но у тебя, наверное, совсем ничего не выйдет. Не перенапрягайся, если не получится...

— О чем это ты? — возмутилась Мэри. — Если ты это можешь, конечно, я тоже смогу. Я могу добиться... Ну вот, я вышла!

Она действительно вышла. Джим каким-то образом чувствовал по ее голосу, что теперь она была рядом с ним, а не вдалеке или внутри, как он привык в последнее время. Джима беспокоило странное чувство покинутости, и он утешился, вызвав у себя перед глазами ее портрет. Это его успокоило. Она была тут, такая же живая и яркая, как всегда.

— Ничего себе ощущение, а, Мэри? — спросил он.

— Это точно, — ее голос звучал необычно мягко. — Ты ведь сейчас рядом со мной, верно, Джим?

— Да, прямо рядом с тобой, — сказал он. — Может, меня и не видно, но я тут и готов ко всему.

— Отлично, — сказала она.

— И как вам, странно не быть в дыре? — поинтересовался Вопрос Первый.

— Очень странно, — сказала Мэри, по-прежнему с этой необычной мягкостью в голосе. — Очень странно, но замечательно.

— Ты тоже считаешь, что это замечательно? — спросил Вопрос Первый, и Джим без пояснений понял, что обращаются к нему.

— Можно и так выразиться, наверное, — ответил он.

— Разумеется, это естественный порядок вещей, — сказал Вопрос Первый. — Когда-нибудь, когда мы получше научимся общаться, вы обязательно должны мне объяснить, почему вы вообще решили жить в дырах.

— А откуда ваш народ взялся?

Ответу Вопроса Первого предшествовала необычно долгая пауза.

— Мы не знаем, — сказал он. — Нам раньше не приходило в голову об этом задумываться. Может, мы тоже вначале жили в дырах и сумели из них вырваться?

— А какие еще могут быть варианты? — отозвался Джим.

— Ну, мы могли просто вдруг возникнуть... нет, это смешно, — сказал Вопрос Первый задумчиво. — Нет, — сказал он, явно обращаясь к кому-то еще помимо Джима и Мэри, — я не верю, что мы существовали до возникновения вселенной, а тем более создали ее. Конечно, мы могли создать ее — пока неизвестны факты, любая гипотеза возможна, — но большинство из нас в это не верят.

— Большую часть времени ты говорить от своего лица, а потом вдруг начинаешь говорить за всех, или по крайней мере за всех, кто находится здесь, — сказал Джим. — Ты просто гадаешь, что они чувствуют по этому поводу, или ты и правда знаешь?

— Нет, конечно, я не гадал, — ответил Вопрос Первый. — Согласие и несогласие очевидны, разве вы сами этого не чувствуете?

— Обычно мы передаем согласие или несогласие не с помощью ощущений, особенно когда мы в наших дырах, — сказал Джим.

— Странно, сейчас, когда ты сказал «дыра», это было в более широком значении, — заметил Вопрос Первый.

— Я и сказал «дыра», а не одно из наших слов, которые вы слышите как «дыра», — ответил Джим. — Я учусь у вас.

— Как это чудесно для вас!

— Незачем так восхищаться, — смущенно сказал Джим. — Учение — естественный процесс для любого мыслящего разума, разве не так?

— Да, но важна воля к учебе! Проявить такую волю — это, кроме всего прочего, еще и комплимент. Я должен приложить усилия и, в свою очередь, учиться у вас!

— Ну... спасибо, конечно, — отозвался Джим.

— Не стоит благодарить меня за удовольствие, которое вы мне открыли, сказал Вопрос Первый. — Раз мы теперь все во вселенной, не хотите ли потанцевать? Или вы хотите заняться чем-нибудь еще?

— Чем, например? — спросил Джим.

— Понятия не имею, — сказал Вопрос Первый. — Я не знаю, что может быть вам приятно.

— Давайте просто продолжим разговаривать, — предложила Мэри.

— Нет, разговаривать мы можем все время, — отозвался Джим. — Вопрос Первый, я прав насчет этого?

— А как может быть иначе?

— Тогда нельзя ли нам сейчас осмотреть звезды типа G0, и если у них есть планеты, то приземлиться на них? Я хочу посмотреть, не соответствует ли одна из них рассказам Рауля о найденном им рае.

— А тебе это тоже будет приятно?

— Конечно, я же сказал...

— Думаю, он спрашивал меня, — перебила его Мэри. — Да, спасибо. Хоть это и Джим предложил, мне тоже было бы интересно посмотреть планеты ближайших звезд типа G0.

— А что вы считаете ближайшими? — поинтересовался Вопрос Первый.

— Те, что мы можем видеть, — сказала Мэри.

— Я вижу шесть миллионов двести тысяч сорок девять звезд интересующего вас типа с вращающимися вокруг них планетами.

— О, ну тогда давайте начнем с ближайшей к нам и оттуда двинемся дальше, — предложил Джим. — Согласна, Мэри?

— Отлично, — ответила она.

— Тогда пойдем, — сказал Вопрос Первый.

И они пошли. Это была великолепная, но на удивление короткая прогулка. Путешествуя теперь вне корабля, они оказались во главе кометного шлейфа невидимых, но все же радужных светлячков — тех сородичей Вопроса Первого, которые решили пойти с ними. И весь этот шлейф направился к ближайшей желтой точке в окружавшей их тверди, но не прямым путем.

Как Джим сумел понять из бессловесного общения, по научным причинам, они подходили к звезде своего назначения по плавной кривой. Он был немного разочарован, потому что прибыли они так быстро, будто эта звезда находилась на расстоянии длины «ИДруга».

Через несколько минут они зависли над поверхностью очень похожей на Землю планеты. Выглядела она так, будто ее можно было сделать пригодной для обитания с помощью простого терраформирования.

Но по крайней мере тот кусок, который был им виден, к сожалению, никак не соответствовал человеческим понятиям о рае. Они приземлились — если это слово подходило — на сухой, как в пустыне, поверхности из черного песка, сквозь который то тут, то там торчали неуклюжие зелено-коричневые ростки высотой в три-четыре метра. Небо было безоблачным и ярко-голубым, ветер дул со скоростью от пяти до десяти узлов, которой было недостаточно, чтобы заставить пошевелиться толстые, похожие на луковицу стволы и безлистные ветки этих стволов.

— Что вы видите? — с волнением поинтересовался Вопрос Первый.

Джим описал, что это место ему напоминало.