Р. Артемьев - Вторжение

Пришедший на призыв лоа ничем меня поразить не смог. Да, сильный дух, да, прекрасная способность воздействовать на разум. Созданные им иллюзии были настолько удивительны, что я потратил некоторое время на копирование и запоминание самых интересных моментов. После чего изгнал сущность обратно в ментал.

Потребовалось довольно много времени, чтобы нащупать след сбежавшей парочки. Помогли уроки Призрака, спасибо ему большое. К моему удивлению, вместе с псионами шли три человека из числа поселковых.

Меня заметили и попытались оторваться. Когда это не удалось, все развернулись и вся компания дружно начала окружать себя щитами. Увиденное повергло меня в шок, получалось, что в поселке было еще три псиона, которых я, я не заметил. Слава богу, ярость на собственную глупость сменилась пониманием, когда стали видны контролирующие нити, тянущиеся от хунгана к людям. Обычный контроль разума, ничего нового. Хунган сформировал знаки из оболочки людей, тем самым, выпивая их силы и приводя на грань гибели. Будь это зомби, я постарался бы взять хунгана с подопечными живыми, Покойнику было бы интересно повозиться с любопытным материалом, а так… Необходимости не было.

Поэтому я пробил выставленную защиту Мечом Света, после чего ударом сложенной копьем руки убил негра. Сразу после его смерти контролируемые люди опустились без сознания на песок. Думаю, их еще можно привести в обычное состояние, срок воздействия невелик.

Хафф пытался сопротивляться, поэтому пришлось погрузить его в транс. Перекинув его на плечо и подцепив телекинезом остальных людей, я вернулся в лагерь. Поместив Хаффа под стражу, остаток ночи мне пришлось заниматься пострадавшими.

Уставший и злой, утром я нашел прекрасный объект для выражения своего недовольства. Им стал прилетевший Призрак, который должен был предупредить меня о своих подозрениях насчет Хаффа. Как выяснилось, этот тип успел ранее отметиться в некоторых очень неприятных для нашей разведки ситуациях, но до сего дня ему удавалось уходить. Странно, особого впечатления на меня он не произвел.

Скандала не вышло, Призрак улыбался и на мои упреки кивал головой. Может, оно и к лучшему.

Хорошее настроение Фролов не потерял и по приезде в Ашхабад. Операция закончилась, отряды разъезжались по своим базам. Я решил задержаться на пару дней, переговорить с Коробком насчет Светы. Кроме того, хотелось узнать, как Вася справляется со своими новыми обязанностями, посмотреть на туркменских коллег, поговорить с еще несколькими людьми. Подумав, я не стал торопиться и самолет в Иркутск улетел без меня.

Моисей Львович встретил меня как любимое, но сильно провинившееся дитя. Он вообще очень трепетно относился к любой возможности пошарить в Гнезде, хотя побывал, наверное, не в одном десятке. Поэтому уничтоженный трехъярусник мне простят еще не скоро.

— Ты ошибаешься, Витя, если думаешь, что раз уровней мало, то ничего интересного нет. И вот тебе живой пример! Неделю назад в таком же, как ты уничтожил, Гнезде, нашли артефакт. Угадай, что он делает?

— Не стану.

— Да ты просто не можешь! — Коробок захихикал — Он запоминает знаки, любого уровня сложности. Ну как тебе?

Новость действительно была потрясающей. Носителей, способных верно зафиксировать имеющийся знак, не существовало. До сих пор имеющиеся заклинания хранились двумя способами. Первый заключался в передаче «из уст в уста», когда псион, первым скопировавшим знак, обучал ему остальных. Но что делать, если, например, Злобный в одиночку сумел запомнить знак четвертого уровня? Он в Салехарде, я в Иркутске, а больше никто не сумеет запомнить и повторить знак.

Для таких ситуаций существовала специальная методика, когда в мозг слабого псиона загружался один знак. Только один. Можно сказать, что он «вплетался» в его ауру, навсегда становясь ее частью. В результате довольно сложного ритуала псион получал возможность оперировать заклинанием более высокого уровня, лишь бы оболочки хватало. Но была и оборотная сторона медали.

Психика носителя изменялась. Медленно, почти незаметно, но изменялась. Заранее предсказать, в какую сторону, было невозможно. Обычный служащий мог внезапно пойти учится играть на скрипке, а мог взять в руки нож и пойти резать людей по подворотням. Конечно, я утрирую, никто бы ему не позволил этого, но повышенная агрессивность не считалась редкостью.

Поэтому если найденный артефакт действительно обладает возможностью запоминать существующие знаки, он сильно упростит нашу работу. А если удастся понять принцип его действия (задача сложная, но выполнимая), последствия скажутся во всех областях деятельности псионов. Так что у Коробка были все основания торжествовать.

— Хорошая новость. В самом деле, хорошая. А что с моей просьбой?

— Ты о девочке? Да все с ней нормально, самый обычный псион. Ты с такими вопросами не ко мне, а к своему дружку Данилу обращайся, пусть смотрит развитие маленькой волшебницы. В его клинике как раз это изучают, правда, настолько маленьких детей вроде нет.

— Мне не хотелось бы превращать ее в объект исследований.

— Удочери — академик пожал плечами, словно ответ был очевиден. Проигнорировав мой тяжелый взгляд, он продолжил — Аскет, я серьезно говорю, хочешь позаботиться — удочери. Иначе ребенок будет мыкаться по интернатам разной степени комфортности.

— Слишком смелый поступок для человека с моей профессией.

— Пока что тебе неплохо удавалось выживать. А от несчастного случая никто не застрахован.

Разговор с Данилом мало что дал. Он действительно изучал развитие псионов подросткового возраста, у него занималась этим вопросом отдельная группа. Все эти ребята наездами жили в его клинике, проходили курс обследований и снова уезжали домой. Данил обещал, что обеспечит девочке максимально комфортные условия, но честно признался, что времени возиться с ребенком у него нет.

Света отыскалась во внутреннем дворике. Она сидела на поребрике, прижимая к груди какую-то куклу, и смотрела на проходящих мимо людей. Увидев меня, она медленно, как маленькая старушка, поднялась.

— Привет — никогда не умел разговаривать с детьми.

— Здравствуйте.

— Как ты себя чувствуешь?

— Спасибо, хорошо — она помолчала — Мама говорила, если спрашивает не врач, нужно всегда отвечать, что все хорошо.

Меня могут убить на любой операции. Сама мысль обзавестись семьей является бредом, чушью несусветной. Тем более, что жены у меня нет, кто будет воспитывать Свету, если меня убьют? И чему я сам смогу научить этого ребенка? Сворачивать чужие шеи и не сворачивать свою? Был бы парень, еще ладно, а девочка?

— Послушай, Светлана, я хочу задать тебе один вопрос. Подумай внимательно, прежде чем ответить, хорошо? — девочка кивнула — Ты сейчас можешь поехать с Моисеем Львовичем, тебя отвезут к одному моему другу, который изучает маленьких псионов. Правда, все они старше тебя, но он обещал, что позаботится о тебе. В этом случае тебя ждет тихая жизнь, тебя никто больше не будет пугать, со временем выучишься на целителя, будешь лечить людей. Тебя будут любить.