Владимир Васильев - Пробуждение. Роман-мозаика

Озабоченный взгляд психологини был далек от восторженного.

– Дана, идем в группу, – позвала заведующая девочку. – Маме надо поговорить с Инной Юрьевной.

Девочка послушно последовала за самой главной в детском саду.

– Вашу дочь надо срочно показать психиатру, – категорически заявила психологиня. – У нее серьезные проблемы с восприятием реальности.

– Вы о восприятии дождя как реальной разумной сущности? – чуть улыбнулась Евгения Александровна.

– И об этом тоже, – кивнула психологиня.

«Со мной с утра не расставался Дождь. – О, отвяжись! – я говорила грубо…» – процитировала мама. – Великая русская поэтесса Бела Ахмадулина.

– Это совсем другое! – отмахнулась пренебрежительно собеседница. – Поэтический текст, образ, метафора. Дело не только в дожде, в конце концов, есть даже такой литературный штамп, как «бегать по лужам босиком» – многие подвержены. Но ваша дочь воспринимает мир совершенно иначе – для нее все вокруг живое и разумное. Она мне рассказала, о чем беседует с дождем…

«Нашла с кем откровенничать! – проворчала про себя Евгения Александровна. – Чистая душа – перед любым открыться готова».

– Да, рассказала, – повторила зачем-то психологиня. – И меня это испугало. Натурфилософия какая-то древнегреческая или пантеизм. В учебнике – это нормально, а в ребенке пугает.

– Отчего же пугает, если в ребенке от этого столько радости жизни? – удивилась мама.

– От того, что она живет среди людей, и рано или поздно ее мир войдет в антагонизм с общечеловеческим. Уверяю вас, что проигравшей стороной в этом антагонизме будет ваша дочь. Обратитесь к психиатру завтра же, иначе я буду вынуждена обратиться в ювенальные структуры.

– Обязательно, – пообещала Евгения Александровна.

На следующий день она забрала документы из детского сада, сославшись на смену квартиры. На самом же деле решила, что чистая душа дороже ювенальных постулатов.

***

После смены десятка школ Дана и сама поняла, что ей надо быть от нормальных людей подальше. Самоидентификация по грифу «ненормальная» не вызывала комплексов. Ей нравилось быть «из ряда вон». И родители ее в этом искренне поддерживали. Может, потому и комплексов не появилось?

– Если природа или Бог, что практически одно, сделали тебя не похожей на других, – говорила мама, – значит, так этому природо-богу нужно, в этом наверняка есть высший смысл. А то, что это хороший смысл, доказывает твое ощущение счастья. Еще бы разгадать этот смысл…

Вот только у ребят-зверят именно звериное чутье на непохожих, которых они инстинктивно стремятся или загрызть, или превратить в себе подобных. Потому родители и не ленились менять то место ее учебы, то место жительства. И Дана была им благодарна за любовь и терпение. Но всю жизнь под их защитой жить она не собиралась, потому и выбрала себе профессию метеоролога, рассчитывая спрятаться от рода людского на затерянной метеостанции. Питерский «Гидромет» был наилучшей дорожкой к намеченной цели. Хотя бы потому, что они уже жили в Питере. На съемной квартире, разумеется. Под крышей и с удобным выходом на нее. На крыше Дана и проводила большую часть свободного времени.

Слегка был против выбора специальности Даны ее отец – композитор средней успешности. Он-то надеялся, что сделает из нее звезду эстрады – голос у дочки был редкой красоты и силы. С его подачи она легко выиграла несколько юношеских песенных конкурсов и вошла в перспективный «звездный список». Но Дана, попробовав эстрады, категорически от нее отказалась. Тошнило ее от тамошней атмосферы. Отец любил свою дочь, потому возражал недолго.

Поступила в «Гидромет» легко, набрав сто процентов баллов. А на собеседовании и вовсе ввела экзаменатора в восторженный ступор, не только профессионально исчерпывающе охарактеризовав моросящий за окном дождик, но и описав состав и размер тучи, из коей он изливался, и прогноз маршрута дальнейшего движения дождя с точностью до метра, который можно проверить, не отходя от окна. Сбылось вплоть до неожиданного поворота на девяносто градусов. Заодно, хотя ее не спрашивали об этом, дала прогноз на ближайшие сутки по всей Ленинградской области. Экзаменатор потом сутки не спал, проверяя правильность прогноза. Уснул счастливый и восторженный. Он сотрудничал с телевидением и теперь был уверен, что будет давать самый точный прогноз из возможных, если пригласит уникальную студентку себе в кампанию.

Она согласилась, но если он давал прогноз, находясь в студии, она всегда пребывала на воздухе и вещала, прислушиваясь к атмосфере. И настолько глубоко погружалась в процесс, что зачаровывала телезрителей, которые стали спешить к телевизору на «прогноз погоды от Даны».

Все были в восторге, но сама Дана относилась к этому, просто, как к работе – людям нужен прогноз погоды, она его давала, но душой стремилась в одиночество на любимую крышу. Благо она возвышалась над окрестными крышами, и никто не мог подглядеть за ней. Люки, выходящие из других подъездов, Дана закрыла на замки и устроилась в ЖЭК дворником по уборке крыши. Высоты она совершенно не боялась и выполняла свои обязанности с воодушевлением. Каким-то образом ей удавалось не допускать роста больших сосулек, но что более удивительно – получилось воспитать пешеходов, обходивших теперь опасные зоны вероятного падения ледяных убийц. Просто она один раз попросила их об этом с экрана телевизора. Кстати, вообще, по городу число несчастных случаев с сосульками после этого резко снизилось.

***

«Она танцевала под радужным снегом летящим…» Радужным он был из-за отсветов городской рекламы, подсвечивавших его. Но Дана-то знала, что цветомузыка снега от подсветки практически не зависела. И что, кроме нее, никто этих снежных радуг не видит, ибо это вовсе не радуги. А вздумай она о них заговорить, ее сочтут сумасшедшей. Танец ее имел очень далекое отношение к хореографии, хотя движения Даны под снегом выглядели весьма хореографично. Она была антенной, настраивающейся на максимум… чего?! Остроты ощущений? Глубины переживаний? Плотского наслаждения? Духовного восторга? Слияния с… чем? Кем?.. В том, что она чувствовала и чему следовала, было все из перечисленного и нечто сверх того. Человек дышит, потому что без этого не способен жить, это способ его существования. Вот и Дана «танцевала» с Дождем или Снегом, потому что так она жила. Но мир, где эта жизнь была естественной, разительно отличался от того, в котором жили все остальные. И объяснить эту разницу Дана не умела, даже родителям. И себе не умела. Как перевести в понятные человеку символы эти токи, насквозь пронизывающие тело до уровня клеток, вызывая ощущение непередаваемого наслаждения, которое трепещет от резонанса с чем-то, как пламя на ветру?! Разве что музыкой? Но такой музыки пока не существует. Дана понимала, что ее необычное «чувство погоды» – следствие общения с этими токами. Ей все яснее становилось, что полностью она никогда от своего тайного друга (небес, атмосферы, планеты?) не отключается.