Владимир Васильев - Пробуждение. Роман-мозаика

– А, Андрейка-карамелька! – хмыкну пацан.

– Да почему ж карамелька? – не мог понять Андрей.

– Да весь сладенький такой, облизанный, – презрительно покосился пацан.

– Не облизанный, а умытый и причесанный, не то что некоторые, из мусорного бака вылезшие.

– Ах ты! – рванулся пацан и рухнул обратно. – Что за хреновина? Больно! Ребра, поломал, что ли?.. Постой… Так это ж ты нас! – вдруг, похоже, вспомнил он.

– Кажется я, – не стал отнекиваться Андрей. – Ума не приложу, с чего вдруг…

– И я не помню, – кивнул пацан. – Вот те и хрен с горчицей, – хмыкнул он. – Схлопотали по самое не хочу, а с чего – конопля знает…

Остальные пацаны уже с интересом прислушивались к разговору.

– Если не привиделось, – сказал один из них, – мы его пощипать хотели.

– Ага, – кивнул первый, – и сами в ощип попали. А ты, Карамелька, здоров драться… Научишь?

– Как смогу, почему нет? – легко согласился. – Я не тренер, но… Поправьтесь сначала.

Тут из-за деревьев появился Домовой.

– Приветствую вас, молодые люди, – поздоровался он. – Ну, что тут у вас? Вижу, помощь требуется.

– Если не возражаете, Андрей Иваныч, – обратился он к мальчику. – Попробуем вдвоем их в дом сопроводить? Не думаю, что вы, учитывая ваш возраст и детские силы, могли их серьезно покалечить.

– Попробуем, – кивнул Андрей.

– Нифига себе несерьезно, – проворчал первый пацан, пытаясь подняться самостоятельно. Андрей его подхватил, и вместе они справились. Домовой стал помогать другому мальчишке, а третий тоже норовил сам встать на карачки. В общем, минут через пять все находились в покачивающемся вертикальном положении. Андрей и Домовой повели их к дому.

Андрей даже удивиться забыл, что Домовой так решительно взял руководство в свои руки, успев сообщить мальчику, что в доме народ пока лежит, отходит. Родители тоже в относительном порядке.

Больше прочих обитателей дома пострадали охранники. Видать, в буквальном смысле пережили бой не на жизнь, а на смерть. Домовой немало сил отдал на то, чтобы жизни в них осталось больше, чем смерти. И сейчас она все отчетливей проступала на их избитых лицах. Хоть бой и был виртуальным, последствия его оказались вполне реальными, ибо психика принимала его, как настоящий мордобой. Но чувствовалось, что Коллективный разум, теперь уже действительно един и изо всех сил, не покладая мощностей и психик, занимается врачеванием фактически самого себя, ибо нет ГНТ-системы без людей.

Пацанов Андрей с Домовым разместили в гостевых комнатах, которых в доме было несколько. Перед этим засунули их по очереди в ванну, добавив в воду лекарственных настоек и шампуней. Обработали раны, накормили и уложили спать.

– Вы кто? – спросил Андрей у Домового, когда все пациенты уснули.

– Совсем недавно я считал себя деклассированным элементом, люмпен-пролетарием, бомжом, что одно и то же, потом хитрым приживалой в вашем благословенном доме, хотя допускаю тщеславную мысль, что некоторая польза от общения со мной у некоторых обитателей его была. Очень интересные беседы мы вели с вашим батюшкой, Андрей Иваныч… Однако теперь я понял, что и рожден был, и жил в ожидании того момента, когда стану собой, то есть домовым. Не знаю, понятно ли изъясняюсь?

– Понятно, – подтвердил Андрей. – Я чувствую, что это вы нас всех здесь спасли.

– Это было бы несправедливо ко всем остальным домовым. Мы все вместе работали. И не только мы.

– А кто еще?

– Не знаю, я чувствовал присутствие, помощь, но от кого она, не ведаю. Она и сейчас с нами.

– Да, я тоже чувствую… – признался, прислушиваясь к себе, Андрей. – Я думал, что мне кажется.

(Архиретро. Задолго до… Пробуждения)

«Со мной с утра не расставался Дождь.

– О, отвяжись! – я говорила грубо.

Он отступал, но преданно и грустно

вновь шел за мной…»

Б. А. Ахмадулина. Сказка о Дожде

Дождик весело стучал в окно, приглашая Дану на прогулку. Она порадовалась, что родителей нет дома – они всегда ворчали, увидев ее бегающей под дождем, – и выскочила во двор. Дождь, обрадовавшись, сразу бросился навстречу и вмиг промочил до нитки. Это было не страшно, потому что лето и тепло. Бабушка, конечно, тоже бы стала ворчать, увидев мокрую внучку, но она моментально засыпала под звуки дождя.

«Под музыку капели, капели, капели

Все бабушки храпели, храпели, храпели…»

Обувку умудренная Дана оставила в доме, потому что по обувке родители сразу поймут, что ослушалась.

Дождь нежно касался ее кожи, как ласковый щенок мокрым носом. Только щенок тычется редко, а дождик – часто-часто, словно говорит быстро-быстро. Дана бегала по травяному двору и хохотала, чувствуя, что дождик с ней играет. И еще щекотно было от капелек. Она ощущала каждую и мельчайшие промежутки между ними.

Хотя не всегда дождь такой игривый. Он бывает и злой, холодный – переходящий в снег, и тоскливый, и грустный, и задумчивый…

Временами Дана останавливалась, прислушиваясь к дождю, пытаясь уловить ритм его прикосновений. Он был! И становился все более явственным. Все эти «точки-тире», становились для нее все более упорядоченными, но это быстро утомляло, и девочка снова принималась бегать по двору.

А потом дождь вдруг кончился. Сразу, будто выскочил в другую комнату. Был – и нет. И только капельки прощально сползали по мокрой коже.

***

– Евгения Александровна, вам надо срочно явиться в детский сад! – потребовал громкий голос из телефона.

– Дана? Что с ней?! – испугалась мама Даны.

– Жива, – осадила эмоции заведующая, – и здорова! Но вы должны немедленно явиться.

Когда Евгения Александровна увидела на веревке рядом с группой мокрое платье дочки, то все поняла. Правда, рядом сохли и чужие детские вещи.

– Полюбуйтесь! – возмущенно воскликнула заведующая, показывая на экран компьютера, где транслировалась запись с телефона.

Дана, как обычно, весело танцевала под ливнем. Необычно было то, что вокруг нее с не меньшим восторгом прыгала все группа, а воспитательница тщетно пыталась угомонить детей. Выглядело это весьма забавно, однако Евгения Александровна не позволила себе улыбнуться.

– Да, Дана очень любит дождь, – вздохнула она, – с малых лет. Это, кстати, ее закаляет – никогда не простужается.

– Да пусть она любит что угодно, но дома! И не втягивает в свои дикарские выходки других детей. Мы за них отвечаем, и не все такие закаленные, как ваша.

– Я поговорю с ней, – пообещала Евгения Александровна. – И отец поговорит.

– Непременно! Только сейчас с ней говорит наш психолог. Идемте, она даст свое заключение.

– Ой, мама! – обрадовалась дочка, переодетая в сменное. – А я рассказываю Инне Юрьевне, как здорово танцевать под дождем, когда он поет.