Сергей Дмитрюк - Агнец в львиной шкуре. Цикл «Лицом к Солнцу»

– Что вы хотите взамен?

Вот это уже совсем другой разговор. Попался! – радостно подумал я.

– Господин Наока! Я человек небогатый… Вы должны понимать, как живётся небогатому человеку в наше время? Революция отняла у меня всё, и теперь мне остаётся уповать только на милость богов и таких людей, как вы…

– Короче! Сколько? – нетерпеливо перебил меня Наока.

– Господин Наока! Я совсем не жаден, но, думаю, двадцать тысяч меня вполне устроят. Надеюсь, вы понимаете, что карточки Народного Фронта меня не интересуют? Только золото! Это мой любимый металл с детства.

– Двадцать тысяч сумма солидная, – медленно произнёс Наока. – Прежде я хочу убедиться в ценности сведений, которые вы мне предлагаете. Я не собираюсь заниматься благотворительностью!

– Разумеется. Я готов ознакомить вас с материалами, оказавшимися в моих руках, только при личной встрече и только с глазу на глаз!

– Хорошо. Где? Когда?

– Сегодня, в пять, на площади Чань-Инь.

Мне показалось, что он усмехнулся.

– Надеюсь, господин Наока, вы порядочный человек и…

– Да! Я буду один, – снова нетерпеливо перебил он меня и отключил связь.

Ну, что ж, посмотрим, как вы держите своё слово, господин Наока. Провести меня вам всё равно не удастся. Я взглянул на часы – до намеченной встречи оставался ровно час. Сев в магнитор, я включил затемнение на стёклах и нажал клавишу на пульте управления: специально оборудованная панель зажглась перебежкой жёлтых огней. Засветился небольшой экран на вертикальном щитке. Я увидел контуры знакомой площади в лучах красного солнца. Изображение сдвинулось с места и медленно пошло вправо – следящая камера начала свою работу.

Лохматые деревья непривычно огромной высоты тоскливо шумели под напором горячего сухого ветра. По небу, откуда-то с юга, вероятно со стороны океана, ползли плоские серые облака. Вся природа, казалось, уснула тяжёлым, тревожным полуденным сном, изнывая от жары. Пыльное раскалённое марево поднималось от почвы, стекало трепетными волнами к подножью деревьев-гигантов, дробилось там, в сотни обжигающих огненно-красных искр.

Я в очередной раз посмотрел на экран. Вроде бы там ничего не изменилось. Камера, пройдя полную дугу, возвращалась к исходной точке… Хотя, что это? Слабое движение в правом нижнем углу экрана насторожило меня. Я добавил увеличения – так и есть! Три шестиместных магнитора остановились в тени одного из зданий в самом начале площади. Это было уже интересно. Затемнённое стекло на дверце переднего магнитора медленно опустилось, открывая чёрное нутро машины. Сомнений больше не было: те, кто сидит в ней, осматривают окрестные дома с помощью термочувствительной оптики. Возможно, у них есть и биолокационная система.

Я остановил камеру. Прошло минуты три, затем, как по команде, дверцы всех магниторов распахнулись, и из них выскочило человек пятнадцать дюжих молодцов в одинаковых синих костюмах и солнцезащитных очках, очень напоминающих специальные инфракрасные. Они врассыпную кинулись к окрестным домам. Со стороны всё это походило на хорошо спланированную военную операцию. Было совершенно очевидно, что Наоки среди них нет. Дальше мне стало уже не интересно наблюдать за происходящим. Я выключил экран и вылез из машины, разминая затекшие ноги.

Бронзовые драконы, украшенные лаконичными революционными лозунгами, уже не казались такими свирепыми. К тому же, скоро у них должен был появиться новый сосед – памятник вождю всех народов Квой Сену, фундамент под который начали закладывать посреди этой маленькой площади, помпезно именовавшейся теперь площадью Победы.

Кабина визиофона была всё так же пуста. Я набрал прежний номер и стал ждать. Наконец, экран слабо осветился и потух, как и в первый раз. Розовый огонёк вызова снова стал зелёным, и знакомый журчащий голос секретарши Наоки приветливо произнёс:

– Хаи?

– Господин Наока у себя?

Она сразу же узнала меня. Это я понял по интонации её голоса. Но, к моему удивлению, в разговор почти тут же вклинился сам Наока.

– Слушаю! – Голос его прозвучал резко и недовольно.

– А вы, оказывается, не деловой человек, господин Наока!

Я решил говорить с ним в холодно-нагловатых тонах. Минуту он молчал. Мне стало жаль, что я не вижу его лица. Наконец, он произнёс с лёгким удивлением, не ускользнувшим от моего чуткого уха:

– Это вы?

– А вас это удивляет? Кстати, вы можете отозвать своих людей с площади Чань-Инь. Они умелые ребята, но, к вашему сожалению, никого там не найдут. Только зря потеряют время. Хотя, если вы хотите, чтобы они поразмялись ещё, тогда пускай порыскают по развалинам.

Снова молчание, на этот раз более продолжительное. Момент был подходящим, и я решил «ковать железо, пока горячо».

– Неужели вы не поняли, с кем имеете дело?

– Теперь понял… Хорошо. Давайте говорить по-деловому. Что вам нужно?

– А у вас, оказывается, плохая память, господин Наока! Кажется, мы уже договорились о сумме, которую я хотел бы получить? Или нет? Но вам, судя по всему, деньги дороже собственной свободы и жизни?

– Хорошо. Называйте время и место.

– Ну что ж, поверю вам ещё раз. Только если всё повторится снова, наши с вами переговоры закончатся, не успев начаться!

– Да, да! Говорите!

– В восемь часов вы должны быть на проспекте Свободы. Двигайтесь пешком от здания Народного Совета к бывшему ресторану «Волшебный Гарем».

– Как я вас узнаю?

– Очень просто: я сам подойду к вам.

Наока, конечно, будет не один, но на этот раз обязательно придёт сам. Не случайно я выбрал местом встречи именно проспект Свободы – людное место, особенно в вечерние часы. Здесь у Наоки и его людей не будет места для полноценного манёвра. Но особо обольщаться мне не стоило: взять его там так же не просто, как и ему обнаружить меня. Стоило всё обдумать досконально, но я решил сделать это на месте, исходя из обстановки.

Ночь нахлынула, как всегда, стремительно и неожиданно – без обычных на Земле сумерек, без переходов света и тени, без полутонов, совсем, как в южных широтах нашей планеты. Тёмные, переплетённые, подобно ходам лабиринта, улицы северной столицы Гивеи действовали на меня угнетающе. Усталые, сгорбленные люди в промасленных робах брели по тротуарам к мрачным, похожим на жерла вулканов, входам в подземные фабрики и заводы. Там они, вымотанные за день бесконечными очередями и митингами до хрипоты, бездумно выполняли каждый свою работу – бесконечно, сотни, тысячи раз, до отупения. Этот, внешне казавшийся слаженным, механизм превращал людей в биологические машины, работающие на износ. Всё это так не походило на радость творческого труда, знакомого мне с детства, на сопричастность к общему делу преобразования планеты для удобной и комфортной жизни каждого её жителя.