Анна Бородина - 2328 Deus ex Machina

Мы сбегали вниз по внешней винтовой лестнице, на улице был вечер. Вокруг нас – я бы сказала парк – довольно просторные аллеи, но не сильно освещённые. Комфортный для глаз свет, не очень частые лампы. Местами было даже темновато, видны только силуэты кустов. Однако на освещённой местности видно всё достаточно неплохо. Не знаю, так ли задумывалось изначально освещение, у меня нет суждений по этому поводу.

Как только ноги мои коснулись земли, я тут же соединилась с четырьмя членами моей группы. Эта связь осуществляется вспомогательно благодаря биокостюмам, либо психическим способностям, и она сродни тому, как если бы каждый из нас чувствовал местонахождение друг друга и передавал мыслительно действия, которые собирается предпринять в ближайшую секунду. Это не процесс активного мышления, а некое подобие нейронной связи (уверена, можно найти и сегодня похожие технологии). Я сзади, один справа и чуть спереди, второй слева прикрывали меня, третий ещё правее и ещё чуть спереди первого. Я корректирую последнего – «слишком далеко отошёл». Отвечает: «осознаю, под контролем, прикрываю». Так между нами состоялось общение, длиною может в несколько миллисекунд.

В любом случае ответственность за успех координированных действий лежит на командире отряда, и в этом смысл профессионализма – точно выявить, какие коллективные действия необходимо предпринять для успеха.

В наше время ключевой боевой единицей являются отряды. Я – заместитель командира отряда. Мне 23 года.

Командир отряда – молодой человек, выражаясь современными словами; ему, кажется, 19. Он юн, но интуитивней и интеллигентней человека, так взвешенно принимающего решения, я не видела. В каком-то смысле он идеален для этой работы. Хотя я не склонна идеализировать людей. (Может это из-за того, что большую часть времени он молчит? Любого человека красит молчание.)

По большому счёту он полагается на мои логические решения в бою, так как боевого опыта больше у меня. Возможно, прозвучит смешно для нынешних людей. Однако своей работой я занимаюсь с 16ти лет.

И совершеннолетие мне было присвоено именно в этом возрасте. В наше время совершеннолетие не закреплено за каким-то одним возрастом, его присваивают тогда, когда ты готов сдать экзамен. Он так и называется: «Экзамен на совершеннолетие». Не многие сдают его до двадцати лет. Насколько я знаю, самым юным человеком, который сдал этот экзамен, была 14-летняя девушка. Командир сдал свой экзамен в 18, так собственно, он и поступил к нам.

Для таких, как я, слишком рано приступивших к должности, экзамен проходит несколько в укороченном виде, и нам обязательно необходимо его проходить в дальнейшем в полном виде. Однако право выбора времени сдачи остаётся за нами. Мы можем сдать его в удобное для нас время, так сказать, когда не горят дела в мирской жизни, и отсутствуют военные конфликты. Про экзамен можно говорить долго, я опишу, как он проходит, позже, а пока сосредоточимся на текущем действии.

В нашем отряде позицию командира в бою фактически занимала я. Сейчас помню, что всё, что делал действующий командир – жадно извлекал опыт из наших операций. Я доверяла ему, он – мне. За всё время только однажды он «громко» вмешался в нашу деятельность, когда двоим из нашего отряда (мне в том числе) одновременно грозила гибель. Он успел вовремя уничтожить тех, кто хотел уничтожить нас.

Меня и товарища действительно покромсало, но мы выжили. Всё, что помню – перед глазами какие-то полыхающие огни, которые непонятно, откуда исходят – из этого мира либо же это глюки моего зрения от полученного урона. Через секунду помню, посмотрела направо и увидела свою окровавленную руку. И только после этого почувствовала боль… Конечно, это мозг выдал мне мою боль после того, как я увидела кровь.

Вы замечали, что бывает так, что вы получили какое-то ранение, и почувствовали больше боли после того, как увидели его и, например, ужаснулись, что ранение-то сильнее, чем вы думали? В такие моменты, словно подтверждая наши мысли, мозг начинает посылать болевые импульсы в повреждённую часть тела. И за это ему спасибо, иначе так адекватно можно мало что чувствовать, поскольку…

Костюм всегда реагирует на ранение впрыскиванием обезболивающего аэрозоля, дозировка которого определяется автоматически. Количество обезболивающего определяется двумя факторами. Первый – степень повреждения костюма. И второй – психоэмоциональные характеристики владельца.

Товарищу досталось больше – он упал и не может подняться. Я не помню, что произошло. Забыла всё, что там было, помню только своё эмоциональное состояние и панику при виде окровавленного товарища… Мы спаслись. Хотя этого товарища больше в моём отряде нет. Мой отряд – это шесть человек. Почему именно шесть? Выявлено, что оптимальный размер группы, которой наиболее эффективно можно командовать – это шесть человек.

Слева я видела, что на нас двигаются роботы, атакуя нас собственными руками – их руки заканчивались многофункциональным преобразователем, основа которого заложена также в принцип работы нашего оружия.

Мы двигались быстро, но осторожно, постоянно фиксируя количество и расположение роботов. Они на удивление не крушили всё подряд, а действовали выборочно, и атаковали только тех, кто мешал им пробираться к одному зданию, которое нам необходимо было защитить. Здание это было расположено под парком, и немногие из людей знали об этом. В то время как роботы как раз прекрасно знали это место – ведь оттуда они и вышли впервые.

Память обрывками доносит до моего сознания то и дело всплывающие картины, знаменующие события прошлого.

Неподвижно стоящие роботы, выстроенные в колонну, движутся по эскалатору откуда-то из подземного туннеля, выходящего наружу. Я вижу около двадцати. Скольких же уже выпустили? И почему они стоят неподвижно? Сошедшие с платформы, они словно оживали.

Сложный механизм посередине, трансформирующий их тело. В нём чувствуется мощь.

Со стороны роботов не ощущается агрессии – только любознательность.

Да, это то самое здание, откуда они вышли. Вот, куда они стремились.

Несмотря на то, что конкретно нашей группе не были известны мотивы, для чего им необходимо попасть туда, мы выполняли приказ вышестоящих – не допустить проникновения роботов в зону, прилегающую к зданию.

Вернее… Миссия конкретно нашего подразделения заключалась в том, чтобы поддерживать общественный порядок – не допускать паники и выводить людей из опасной зоны. Паники, конечно, не допускать крайне тяжело, поскольку нас слишком мало для такой операции. И почему только несколько отрядов было задействовано в этой операции? Многие из действий вышестоящих не укладывались в моей голове. Поэтому я старалась не рассуждать на эти темы и максимально сосредоточиться на своём задании. Мне нравилась моя работа, потому что в наше время быть военным – это чуть ли не единственная возможность раскрыть свой потенциал в тех направлениях, которые давали реализацию моим способностям и качествам моего характера. Иными словами – лучше для меня работы не найти.