Александр Зарубин - Культурные особенности – II. Божья воля

– Они бессмертны, парень, я говорил уже, да? – улыбнулся Яго, показывая на гиганта пальцем, – какой-то сбой, как ваши умники говорят – генетический. Бродят без толку, жрут, что ни попадя и растут. Раньше большими вырастали – такими, что земля держать не могла. Я уже не застал, только кости видел. Лежат в распадках – громадные. А это так, мелюзга..

– Ничего себе мелюзга…

Яго на миг отвернулся, глянул на Эрвина – поймал глазами удивленный взгляд, улыбнулся. На щеке старика татуировка: котенок моет лапки в сетке морщин. А улыбка мягкая, как несмышленышу:

– Сейчас еды ему мало, а людей вокруг стало много. Тварь ходит, глядит, думает – вкусные. Плохо думает, неправильно. И не успевает вырастать.

Отвернулся, погладил ладонью ложе винтовки. Крючковатыми пальцами – по белому, в насечках, цевью и решетке пламегасителя. Зверь опять рявкнул вдали, подняв в небо тупую треугольную голову. Эрвин поежился. На миг, остро. Яго ведь – воин «спокойной земли» и это благодаря ему сейчас твари больше не вырастают.

«А ведь старик может и уйти, – пробежала вдруг мысль. По загривку – острыми коготками, – Старый Яго сейчас тупо обязан свистнуть „коммандо“ и пойти бить дракона, оставив их без проводника. Здесь, в чаще, посреди звериного „нигде“. И будет ведь в своем праве. Это его работа, в конце – концов…»

Но Яго поймал его взгляд и опять улыбнулся:

– Не волнуйся. Этот мал еще.

Зверь бесился вдали, рычал, грызя и бодая лбом сваренные ежом стальные двутавровые балки. Каркнула птица вверху. Их с Ириной старый знакомый, белоголовый орлан. На земного тезку он походил вредными характером, снежно-белым хохлом на голове и размахом крыльев. В остальном шли сплошные различия, включая зубастый клюв и фактуру перьев, но – Эрвин местную зоологию не учил, именовал птиц со зверями как бог на душу положит. Орлан сложил крылья, упал с неба вниз – на нос бэхи, стремительно, камнем. Лязгнул, устраиваясь, кривыми когтями по волнорезу, хлопнул крыльями, заклекотал задрав голову – пронзительно, резко. Ирина сзади вскочила, протянула руки, погладила птицу по голове. Зверь опять рявкнул вдали, замер, водя в воздухе большой головой. Развернулся и, в два лягушачьих прыжка, скрылся в закатном тумане.

– Этот мал еще, – усмехнулся вслед Яго. Он не оборачивался, не видел орлана. Просто продолжал мысль: – пусть поживет. Жить надо всем, и мне и тебе и ему, не удивляйся, тоже. Для того отцы из Сан-Торреса видишь, поставили ежи? Заповедник, как они говорят. Когда зверь вырастет – тогда я его и встречу. А маленьких бить чести нет – череп на свадьбу не подарить, жена обидится.

Эрвин поднес бинокль к глазам. Встроенный дальномер, по стеклу россыпью – цифры мерцающие зелёным огнем подсветки. Стальные ежи, если им верить – в высоту пять метров, почти что дом. А сотрясатель был выше на полголовы. Маленький, да. Дела.

Яго засмеялся вдруг:

– Вот когда сможет их перепрыгнуть…

Орлан за их спиной замотал головой, заклекотал – хрипло, кося на людей бусиной – красным, налитым глазом. Ударил крыльями еще раз. Ирина сзади – охнула, прошептала вдруг «больно». Эрвин обернулся – увидел, как бледнеет и разливается синевой ее лицо. Вскочил – разом, забыв про Яго – назад, на бэху. Опять каркнув, отшатнулся, лязгнув когтями по стали орлан – Эрвин в прыжке чуть не задел белый хохолок сапогами. Было не до того. Поймать Ирину за руку – та дрожала, мелко, будто под током. Придержать, усадить в кресло.

– Что? – начал он. Не успел. Ирина встряхнулась вдруг, собралась, сгоняя с лица бледное марево.

– Эрвин, беда впереди.

Эрвин потянулся, прощупать ей лоб. Не успел, она не дала, отстранила рукой его руку. Нахмурилась, сказала – твердо уже:

– Не со мной. Это чужое, прости. Издержки способностей.

Эрвин кивнул – мол, понятно. По ладони Иры – виньеткой – след от птичьего клюва, черный змеящийся шрам, след от птичьего укуса. Давно еще, в самом начале пути. С тех пор они и служат ей. Или она им, Эрвин не до конца понял. Просто, привык. А Ирина тряхнула челкой, продолжила. Твердо:

– Эрвин, беда впереди, птицы ее видят, я чувствую. Это сильно, прости… Орлан клекотнул в третий раз. Криком отозвались с ветвей мелкие птахи. Пронзительный, острый, ввинчивающийся в душу призыв.

– Помоги им, Эрвин.

– Где?

Орлан махнул крылом – вперед и вниз в долину. Глухо рявкнул, отозвавшись эхом от скал мотор – Миа выжала газ, даже не дожидаясь команды. В воздухе – птичий, рассерженный гам.

– Десять километров направо и вниз. Там, у ежей.

Перевела птичий посвист Ирина. Стук сзади – ДаКоста передернул шотган. Заскрипела турель – Эрвин запрыгнул наверх, разворачивая спаренный пулемет из походного положения. Машины рванулись вперед, молнией в облаке веток, листвы и сизого дыма. Бэха впереди, грузовик с Яго в кузове – следом.

Шипение и зеленый, струящийся след в траве за кормой.

Жена Яго носила титул королевы змей и ее подданные, похоже, обиделись, что их не позвали.

– Пусть догоняют теперь, – угрюмо думал Эрвин, вертя головой и оглядывая сквозь пулеметный прицел крутые, заросшие лесом склоны долины. Бэха шла вниз, круто, под колесами – громом, звенящий ручей. Вода взлетела, холодные брызги метнулись в лицо. Лес справа и слева, глухой зеленой стеной и – низко, над кронами – яркие, кричащие точки. Птицы вились хороводом вокруг, сходясь в привычный для Эрвина круговорот боевого дозора. Десяток маленьких летунов – разноцветных, желтых и алых над левым склоном, десяток – почти черных на алом закатном свету – над правым. Низкие, тревожные голоса. Орлан, хрипло крикнув, взмыл в небо, закружился над головой, ловя крыльями потоки ветра.

Точки-птицы вились в небесах, складывая рисунок боевого дозора вокруг мчащейся по горному склону бэхи.

Эрвин лишь плечами пожал.

Колеса скользили, беха шла под уклон – боком, разбрызгивая мох и гальку на поворотах. Не сверзится бы… Но Миа уверенно держала руль, а к чудесам он привык, хоть и не понимал до конца их действия. Под бампером с треском лопнул сосновый ствол. Дождем за шиворот – мох и клейкие, тонкие иглы. Рухнуло, заскрипев, высокое дерево, бэха взревела, разбрызгивая колесами фонтаны черной воды. Качнулась – в глаза брызнуло, потекло по векам полосами зелени и темного синего неба. Забуксовала на миг – от колес летел вверх сизый дым, вода и россыпь мелкой, коричневой гальки. В руках у Мии щелкнул рычаг передач. Машина взревела еще раз, отшатнулась и вырулила на противоположный склон, дымя и плюясь в небо гарью истертых покрышек.

Лес глухо шумел. Две стены сходились капканом над головой, глухие как серые корабельные коридоры. Тихо, лишь сзади – знакомый кашель движка. Станислав отстал, ведя их с Яго грузовик зигзагом, куда осторожней безбашенной Мии. Им еще полдороги вниз по склону петлять. Ежи впереди – темные, увитые лианами стальные балки. Белой рамкой у основания – бьется на перекатах вода быстрой речки.