Александр Зарубин - Культурные особенности – II. Божья воля

– Зверь здесь достаточно велик, когда сможет их перепрыгнуть… Надеюсь, Яго шутил… – шепнул под нос Эрвин, разворачивая пулемет. Тень стальной балки ползла змеей по траве. Только сейчас до него дошло, насколько оно огромно…

– Эрвин, быстрее, – шепот снизу, почти из-под ног. С высоты, в тон – птичий крик, тяжелый и резкий.

– Быстрее, – шепот опять. Шептала Ирина – голос сух и четок, звенит как птичий напев. Эрвин оглянулся, пулемет лязгнул в руках – как живой, завертелся, ощупывая взглядом стволов линию горизонта. На вид – ничего, лишь на склонах колышется лес, и эхом, тысячу раз, затухает в камнях рев машины.

– Куда? – прошипел Эрвин ей, ощупывая взглядом глухие лесные стены. Для засады – хорошее место.

Орлан сверху – будто почувствовал, каркнул обиженно: бдим…

– У речки, слева и чуть впереди, – пояснила снизу Ирина. Эрвин пригляделся. Увидел. На склоне, над лесом, впрямь слева и впереди – будто водоворот. Алый и жёлтый, пестрый, бьющий на виражах воздух сильными крыльями водоворот. Птичья карусель. А сразу под нею – да, точно, зеленые ветки дрожат гнутся не в такт. Против ветра дрожат, хрустят громко, как под чьей-то ногой.

Там, впереди кто-то бежал им навстречу.

Истово, не разбирая дороги.

Близко уже.

Орлан зашелся криком над головой, махнул крыльями, забирая воздух. Взлетел повыше.

Мотор бэхи ожил и застучал. Миа тоже увидела, кивнула, толкнула от себя рычаги. Машина пошла – вперед, помалу.

– Давай, навстречу, – шепнул Эрвин ей, – за реку, к опушке, и глуши – тишина.

Миа с места кивнула, вывернула руль – налево, навстречу пернатому вихрю. Бэха пошла, черная вода звенела и билась о колеса машины. Лес глухо шумел. Шаги впереди – когда мотор на опушке затих, их стало слышно. Четкие, быстрые шаги. Кто-то бежал. Споро, не разбирая дороги. Птицы кричали в небе – бились, будто торили путь. Ирина шептала с места. Тихо, почти без слов. Что-то странное, вроде: «Еще немного»

Ближе. Еще. Эрвин замер, обратившись в слух. Шаги там, в лесу – часты и какие-то дробные, будто там больше двух ног. Или…

Мысль холодом по спине. Или там, в лесу за беглецом шла погоня. В сетке прицела – дрожит и вертится на паутинке тонкий зеленый лист… Треск веток и шум шагов – уже близко и рядом. Желтый пернатый летун вылетел из лесу, хлопнул крыльями в воздухе и завис. Еще немного…

Вон и ветки шевелятся уже впереди. Качнулись, раздались в стороны.

Треснул куст под ногой.

Эхом по склонам – хлопок. Резкий, но тихий. И непонятно откуда. Совсем – звук бился в ушах, звенел, отражаясь эхом от красного камня склонов. В кустах – короткий, захлебывающийся вскрик. И тишина. Мертвая, лишь там, впереди – схлопнулись и закачались себе на ветру зазря потревоженные зеленые ветки.

– Что за… Прошипел было Эрвин под нос. Потом дернулся, сообразив – сообразив, что. Рявкнул – под ноги, вниз, страшно:

– Ирина, откуда стреляли?

Свист дудки, птичий, протяжный напев. Ответный гам с вышины – на сто голосов, дикий и недоумевающий. Изумленный шепот. Ирины, в ответ:

– Не знаю…

– Как так? – рявкнул Эрвин было. Погрозил снизу вверх кулаком. Разгильдяи, мол. Тыща, мол, глаз и все, как один, тетери сонные. Орлан каркнул – виновато, будто в ответ. И шелест листьев над головой. Убаюкивающий такой, мирный.

– Миа, с открытого места. Рули назад. Помалу, кустами.

Миа умница, все поняла. Вокруг, в сетке прицела, горные склоны – справа и слева, охряные скалы, шелестящие зеленый лес, оба – крутые и одинаковые до боли в глазах.

– Кто стрелял, откуда? – шипел Эрвин, доворачивая туда-обратно прицел. Лес молчал. Птицы бились, хлопали крыльями над головою. Летали, но хаотично, туда – сюда. И дудка Иринина не нужна – видно и так, что без толку.

– Пабло, подмени меня, – бросил Эрвин, спрыгивая вниз с машины. Земля толкнулась, ударила в сапоги. Мягкая, шелестящая желтой хвоей по голенищам.

– Осторожнее, Эрвин. – Ирина, сзади. Клекот сверху – орлан. Бэха – стальной клепаный борт ползет назад, тихо, укутанный хвоей. Ветка хлестнула в лицо. Зеленая, клейкая, щекочущая ноздри тонким запахом смолы. И крови – это там, впереди. Вроде тихо – нет, из кустов еще слышится стон. Тихий, на грани слышимости. Бэха, как Мие сказано, отползла помалу назад. Осторожно, таясь за кустами от невидимого даже птицам стрелка.

А Эрвин шагнул вперед, в лес, раздвигая кусты дулом тяжелой туземной винтовки.

– О черт, везет мне на баб, – прошептал он было, шагнув за кусты. И замер – самого передернуло от невольного кощунства. Та, что бежала к ним за кустами была мертва. Слишком спокойно лежит. Лицом вниз, лишь ветер, играя, катает и мнет по грязи длинную туземную юбку. Кровь – лужей от головы. Эрвин невольно сглотнул. Бэха скрылась, лишь орлан в вышине парит – почти невидим за пологом веток. Тишина вокруг. Мертвая. Винтовка в руках дернулась, ощупывая прицелом деревья вокруг. Ничего, лишь мшистые ветки шевелятся, да дрожат на ветру длинные мягкие иглы. Птица упала вниз – мелкая, пестрый яркий комок перьев и свиста. Упала, уселась на ветку, чирикнула протяжно: «Я тут»

Эрвин кивнул и шагнул вперед, к лежащему на траве телу. Присесть, оглядеть. Лицо спокойное, тихое… Не дышит уже. Серым маревом, пленкой затянулась туземная, яркая, зеркальная кожа. По лицу знаки – ковром. Местные татуировки, тонкая, черная вязь. Птичье крыло на лбу, от него, зигзагом – непонятные глазу засечки. В уголке глаза – словно рябь, мелькание. Птичий посвист – в три ноты, знакомый напев. «Все в порядке». На щеке убитой – детская игрушка. Татуировка в три краски – юла. Эрвина передернуло вдруг, как от похабной сплетни. Еще почему-то котенок. Чуть повыше крыла.

– Похож на знак старого Яго. Надо будет…

Сзади – шелест и тихий, чуть слышный шлепок. Мысль оборвалась. Эрвин вскочил – мягко, поднимая винтовку. В глазу в уголке – мельтешение, тихая, чуть видная хмарь. Птица – пестрый комок перьев перевернулся, упал и лег, неподвижно, задрав в небо лапы. Тихо так. Винтовка взлетела, прижалась прикладом к плечу. Затвор лязгнул в руке. Слишком громко, шелест сосны за спиной утонул, спрятался в клацанье стали. Затылок вспыхнул огнем. Винтовка выпала, мир растаял в глазах. Серый свет может быть таким ярким.

Сознание исчезло, чтобы вернуться. Медленно, очень медленно. Серая хмарь все плескалась в глазах, упорно не желавших открываться. В уши – короткий, злобный смешок.

– Ну что, звездный, много тебе помогли твои демоны?

Глаза распахнулись – рывком, Эрвин дернулся, попытался встать. Руки повело назад – связаны. Птичьий крик – чуть слышно, тихо и далеко. Эрвин дернулся было – узнал орланов, хрипящий карк. Тут же ударили в бок – по ребрам, носком сапога. И засмеялись – обидно: