Лев Аскеров - С миссией в ад

— Состриги ты его. Он остер, как дамасский клинок.

Виновато и нежно отняв ее руку от тотчас же вспыхнувшей огнем полоски, он лизнул ее и пообещал это сделать. Пообещал, но не сделал. Ноготь этот ему нужен был, чтобы крутить винты на штативе телескопа.

— Сейчас он тоже пригодился, — словно прочитав его мысли, хохотнул незнакомец, а затем, глядя ему в глаза, с отеческой задушевностью произнес:

— Вы не в беспамятстве. Страха нет. Волнения остались позади. Вы спокойны. Вы в безопасности.

Слова его были так проникновенны и до осязаемости живы, что на них отзывалась каждая клетка тела, окатывая его теплыми волнами благостной истомы. Хотя что такого особенного он говорил? Ровным счетом ничего. И вообще говорил ли он? Смотреть на него смотрел, но губами то не шевелил.

Бруно кивнул. Да, ему хорошо. Да, никакого страха он не испытывал. Да, он сейчас как дитя, которому от наката безбрежной любви хотелось обнять всю землю, со всем ее жалким человечеством. Сияя глазами, он с нескрываемым откровением изучал своего спасителя.

Все в нем было необычно. И одежда, и речь, и, конечно же, замок, в котором Джорди очутился, как по волшебству. Роста невысокого. Чуть выше него. Поджар и по-атлетически складен. Синие-синие глубокие глаза. Смугл. Без парика. Стрижка короткая, как у сенаторов древнего Рима. Волосы, отдающие красноватым оттенком, чернее смоли. Брито лиц. Не губаст и не тонкогуб. Явный признак незлобивого и уравновешенного человека…

Одет по несуразному. Совсем не по-здешнему… Выйти в таком облачении на люди — значит, стать мишенью ехидных насмешек. Измарают, затыкают пальцами… Голубенькая, похожая на нательную, только с короткими рукавчиками, рубашка. Будь попросторней и с длинными рукавами, она смахивала бы на его ночную сорочку. Вместо привычных шаровар с сапогами — странного покроя штаны. Они облегали бедра, а концы их раструбов, чуть надломившись, лежали на самых носочках туфель. Наверное, чтобы прикрыть балаганного пошива обувку — без каблуков, с куцыми бортами и с остренькими носиками… С такой обувью, да при грязюке на каждом шагу, не больно расходишься… Вымажешься по самую шею. «Может, — предположил Джорди, — это домашнее платье, а на выход у него другая одежда?»…

Однако больше всего поразил его ниспадающий от самой шеи до пояса лоскут материи. Перехваченный у горла узлом, он от него, узла этого, как от светящегося источника, шел рассеивающимся лучом книзу. На лоскуте том, словно из иссиня-черного бездонья, мерцая, проступали зеленоватые искры звезд. Глаза Бруно пригвождены были к нему, как Иисус к кресту. На его материи был вышит рисунок солнечной системы со всеми ее планетами со свойственными только им контурами и цветами… Меркурий, Венера, Земля, Солнце, Марс…

«Черт! — прошептал он. — Как точно! Кто, интересно, мог такое изобразить?!»

— Все вопросы ко мне у вас скоро отпадут, — тронув его за плечо, пообещал незнакомец. — А сейчас вам нужно отдохнуть. — и, глядя на кого-то поверх его головы, распорядился:

— Коллега Ершистый, помогите Джордано Бруно из Нолы привести себя в порядок. Обеспечьте ему все необходимые процедуры. А потом мы с ним побеседуем.

Сказав это, незнакомец, в знак прощания, кивнул и, повернувшись, направился к стеклянной двери, створки которой за несколько шагов от него сами по себе раздвинулись, а когда он прошел, сами собой сомкнулись.

— Чудеса! — восхищенно разводит руками Бруно.

— Ничего подобного! Элементарная техника — фотоэлементы, — возрази подошедший к нему молодой человек, которого назначили ему в сопровождающие и которого, назвал Ершистым.

— И слово «элементарно» мудреное, — пожав плечами, не без иронии замечает Бруно.

Ему хочется еще поязвить над всем, что сопровождающему представлялось обычным, а его ошеломляло, но взгляд его снова уперся на свисающий с шеи Ершистого точно такой же лоскут, с тем же рисунком.

— Этот лоскут, как вы его называете, — предмет одежды. Называется — галстук, — бесстрастно, скорее, терпеливо втолковывая, нежели гневаясь, уточнил он.

— Я его так не называл. Я только так подумал, — донельзя озадаченный, поспешил оправдаться гость.

— Знаю. Это меня, то есть, нас, — поправился сопровождающий, — нисколько не обидело.

— Видите ли, как предмет одежды он не мог не обратить мое внимание. Такого в нашей стране и, пожалуй, на всем континенте не надевают. В конце концов, кому какое дело, кто и как себя обряжает. Но меня поразило другое…

— Изображение, — опередил его Ершистый.

— Его необыкновенная точность, — дополнил Бруно.

— Это эмблема нашей службы.

— Службы?! — переспросил Джорди.

— Да. Службы Времени Вселенной, — Ершистый провел рукой по галстуку и добавил:

— Службы, осуществляющей контроль и регулирование бытия землян.

— Вот как?! — непроизвольно приостановившись, выдохнул Ноланец, а потом, собравшись с мыслями, спросил:

— Чьей службы, синьор Ершистый?

— Великого Круга Миров, или, коротко ВКМ, — с полнейшим недоумением и тоном — что за дурацкий вопрос, — пояснил он.

А обернувшись и увидев растерянное лицо замершего на месте гостя, стукнул себя по лбу.

— Извините! Забылся! — виновато улыбнулся он и в самое ухо прошептал:

— Если по-вашему и попонятней — мы одна из служб Всевышнего. Одна из самых основных, работающих в вашей… то есть в нашей, Вселенной. В других Вселенных действуют другие такие же службы.

— Всевышнего?! — ошарашено бормочет Бруно.

Ершистый, мягко обняв его за плечи и подталкивая вперед, кивает.

— И… — тянет Бруно, пытаясь задать самый главный вопрос.

— Нет. Его самого здесь нет. Наш шеф… Кстати, вы с ним только что расстались. Он лично встречал вас и вы с ним имели честь общаться…

— Значит, он Наместник мира земного, — перебивает Бруно.

— Это опять-таки по-вашему, — снисходительно замечает Ершистый. — Он — патрон Службы, Его Честь Часовщик.

ПРОКУРАТОРУ СВЯТОЙ ИНКВИЗИЦИИ

ЕГО ПРЕОСВЯЩЕНСТВУ ЕПИСКОПУ

СЕБАСТЬЯНО ВАЗАРИ

ДОНЕСЕНИЕ

Ваше преосвященство! Первого ноября 1590 года от Рождества Христова, по вашему приказанию, для задержания злостного еретика Джордано Бруно из Нолы мною был снаряжен отряд кондотьеров в количестве 25 человек, который в тот же день выступил в Тоскану. Возглавил отряд Ваш покорный слуга. Третьего ноября мы прибыли во Флоренцию. Вечером того же дня мне стало известно, что Ноланец действительно находится во дворце покойного герцога Тосканского Козимо деи Медичи, в котором ныне проживает его вдова Антония Борджиа. Как утверждали наши осведомители, она прибыла во дворец неделю назад в сопровождении мужчины, скрывавшего свое лицо под полами надвинутой на брови шляпы. В сумерках его трудно было разглядеть. По скудным приметам, переданным осведомителями, он походил на человека, за которым мы приехали.