Валерий Сабитов - Миражи Предзеркалья. Роман-мистерия. О лабиринтах и минотаврах плоти, разума и души

«Вселенная – наше сердце, наше сердце – Вселенная. Пусть миллион веков тому назад появились мудрецы – в этом сердце они были одинаковы, в этом „Ли“ они были одинаковы, пусть через миллион веков появятся мудрецы – в этом сердце они будут одинаковы, в этом „Ли“ они будут одинаковы. Пусть в восточном, южном, западном, северном морях появятся мудрецы, и в этом сердце они будут одинаковы, и в этом „Ли“ они будут одинаковы».

Молодец, Пан. Ты и Агуара тоже одинаковы. Вот как продолжилась выцарапанная формула жизни Агуары. Формула смерти Агуары. Я знаю, откуда это. Китайский двенадцатый век. Мудрец Лу Сян Шань. «Ли» у него – что-то вроде вечного света. Я бы назвал это Брахманом. Но я – не одинаковый, куда мне. Маленький Пан не беднее большого Агуары. Нет, он не просто красивая грань.

«…единое великое живое вещество… Когда в нём движение, то нет покоя, когда есть доброе, нет злого, а покой – прекращение движения, злое – прекращение доброго… И то и другое соотносится друг с другом и не возникает одно подле другого, в своём рождении всё едино…»

Источник мне незнаком. Через земное предлагают войти в понимание иного мира? Но некогда анализировать.

«Желание – не внешнее, но внутреннее, исторгнутое сердцем. Чистота сердца – чистота и точность исполнения… Молись в чистоте – будет результат. Закон устроен не человеком. Путь один – самоочищение. Будь взрослым ребёнком, но не дряхлым юнцом…»

Определённо, слой никак не агуаровский! Он мог бы принадлежать мне. Но – не мои знания.

Так мы поговорили. Без драки, по-доброму. Обезьянки нейтральны? Не зло и не добро? По-прежнему ощущаю чью-то тень…

«…у зеркала нет ни своего цвета, ни своей формы, и потому оно отражает любую фигуру, что появляется перед ним. Если б зеркало имело цвет и форму, оно, вероятно, ничего не отражало бы. Пустота свободно вмещает разные предметы. И когда к нам в душу произвольно одна за другой наплывают разные думы, что, может быть, случается оттого, что самой души-то в нас и нет. Когда бы в душе у нас был свой хозяин, то не теснилась бы, наверное, грудь, от бесконечных забот».

Замечательно сказано. Дао Пустоты…

В какое зеркало ушла китаянка Хэнко-Хоси?

Экран Перископа, как и Шар, не способен к отражению. Он – не зеркало, не гладкая поверхность. Это известно всем, имеющим малейшее отношение к «Арете».

Капитан Сибирцев увидел отражение. Нечёткое, чуть колеблющееся, но распознаваемое. Люк, ведущий на нижнюю палубу, медленно исчезал. Затягивался, как живая мембрана. Началась трансформация.

Тотчас по рубке разнёсся крик Джино:

– Моя каюта рассечена! Холодильник с едой! Его нет!

Ему ответил голос Агуары:

– Что ты орёшь, как девка в первую брачную? Зачем тебе еда? Если чего не видишь, это не значит, что этого нет.

Люк вернулся. Но уже в другом месте, на метр в стороне. Капитан сделал к нему шаг, но остановил голосок Белого Йога:

– Ты куда, капитан?

Алекс сбавил темп, осторожно дотронулся рукой до ручки блокировки люка. Так и есть, дверь ложная. Но ни рядом, ни где ещё не удалось нащупать истинного выхода.

Встреча с Агуарой принесла скорые плоды.

Деформация пришла и ушла, напугав лишь Джино.

А Перископ заработал как никогда. Тем не менее, кроме как у Агуары, радости это не вызвало. Интересно: Пан повёл себя надменно, строит издевательские мины, задирает спутников, пару раз ущипнул за мягкие места Джину.

Шхуну выбросило в четырёхмерность. Да так, что заскрежетали все переборки, заскрипели палубные снасти. Мозг «Ареты» занялся вычислением координат места всплытия.

Экипаж собрался в рубке. Стало тесно и душно. Не обрадовало и сообщение Путевого Шара:

– Друзья мои! Не исключено, что мы дома. Почти. Отдыхайте, развлекайтесь. Всё равно вы бесполезны.

Родная Галактика выглядит неузнаваемо. Ракурс непривычный. Надо научиться делать мысленную объёмную модель Млечного Пути. Неуважение Шара настораживает. Неплохо бы иметь хоть видимость управления.

Похмельный Агуара понёс околесицу. Радость пытается скрыть, что ли?

– По какой причине поблекли, странники? Не верите в спасение? В совместимость с собой иных миров разочаровались?

Полупьяные глаза сверкают близостью торжества.

Неужели его так скрутила длань Пустоты?

Между тем Путевой Шар справился с арифметикой, и Перископ представил увеличенный кусочек галактического объёма. С Земли мы проецировались на созвездие Скорпиона; указатель целился в центр Галактики. Я начал догадываться. И пока не наступила ясность, решил «допросить» Агуару.

– Штурман!

– Я, капитан! – он отозвался бодро и весело.

– Ты как думаешь, мы расстались с Пустотой?

– Как можно расстаться с самим собой, капитан Алекс!

Ах ты, Пан большой, Пан хитроумный! Я перевёл взгляд на копию «Ареты». Подарок из Пустоты вынырнул вместе с нами, обезьянки чувствуют себя вполне комфортно.

– Но мы в своей Галактике, – успокоил Агуара и присоединился к остальным, прикипевшим к экрану.

Догадка моя перерастала в уверенность. Что и прочитал каким-то образом на моём лице Агуара. И жёстким тоном сказал:

– Китайскому художнику полагалось рисовать так, чтобы «на пространстве размером с палец за далью открывалась новая даль». Ты способен так рисовать, капитан?

Пылающий взгляд нацелился мне в переносицу. В носу засвербело, потянуло к чиханию. Белый Йог приблизился к Пану и принял боевую стойку. Умница, да враг не там… Что и подтвердил тот, кто поселился в Агуара-Тунпе:

– Реальность – тень Пустоты. Но человек способен подняться не выше теней реальности. Чтобы иметь уверенность, путешествуй в одиночку, капитан… Возможно, не заблудишься.

Кертис воззрился на Агуару, как на объект кровной мести. Но того это нимало не смутило.

– И не думай! Ты безвозвратно стар, обученный грек. Или хочешь расстаться с Цехом Гора?

Я отошёл и упал в кресло. Разговор ушёл от намеченной линии. Во мне утвердилась аксиома: сознание в Пустоте – действующий фактор. В нашем случае сработала интегральная составляющая, Агуара сам по себе ничего не определяет. Скорее всего, изначальные способности остались в нас, подкреплённые вакуумом. И Агуара на Земле способен стать подобным обозлённому божеству Олимпа. Земля не сможет контролировать нашу творческую энергию. За далью даль… Что откроется-то?

И зверюшки засуетились. Не к добру. Эх, пару-тройку лет назад бы отмотать. И выйти с Илоной на бесплатную пенсию, устроиться в таёжном уголочке, да спокойными вечерами разглядывать эту хитрую зеркальную игрушку. Да не выйдет, игрушка насмерть привязана к «Арете» и экипажу. Почему-то я пытаюсь найти в модели шхуны кого-то, шестого. Шестую обезьянку? Или не обезьянку?