Вячеслав Лешков - В закоулках темноты

– Забавно! Видно вам в последнее время конкретно нечем заняться. Вы задержали нас, а теперь еще компостируете мозги? – под улыбкой Иоджин скрывал свою сущность все сильнее рвущуюся на поверхность.

– Наш Эдди мог совершить это жуткое убийство только в одном случае – если он был на это запрограммирован. Наша жертва была знакома с кем-то влиятельным, кто-то оплачивал ей это жилище и учебу в университете. Нужно установить, кто был ее «папиком», – высказался Макс.

– Хорошо. Ладно. Только тише, тише, успокойтесь. Мы отразим все сказанное вами в протоколе. Хорошо? – разговаривая, будто с взбесившимся сумасшедшим Иоджин рассеивал всю серьезность Макса. Не успокаиваясь вопреки «коллегам», Макс подошел к входной двери, открыл щиток, имеющийся рядом с ней, и через специальный разъем в руке, при помощи шнура вынутого из кармана, напрямую своим мозгом подключился к системе управления домом. – Просто тут железо старое через сеть не войти, – объяснив свои действия. – Так, когда говорите, наступила смерть?

– Ты кем себя возомнил придурок! – уже не выдержал Грэйс.

– Тише. Не надо негатива, – тормозил его Иоджин. – Сейчас нам важно остаться цивилизованными.

– Да нет… Да это какой-то бред! Это обычная рутина, а мы торчим тут уже полчаса. И это в три часа ночи, и все из-за этого!.. – Грэйс высказывал успокаивающему его Иоджину.

– Тише. Спокойствие. Наш понятой, похоже, вообразил себя крутым детективом, пусть поиграется, это даже забавно, – коварно улыбнулся Иождин, посмотрев на Макса. – Пусть, пусть продолжает.

– Ребята простите, понятно уже глубокая ночь и все такое, но… Это же типа в ваших интересах. Ответьте, пожалуйста. Когда она умерла, точное время сказать можете? – Макс, без труда взломав здешний внутренний сервер, не открывая глаз, увлеченно копался в файлах системы управления домом.

– Система Контроля во время плановой проверки выявила прекращение функционирования организма жертвы и сразу вызвала нас. Сигнал поступил в десять минут третьего, мы прибыли в двадцать минут… в двадцать две минуты, если быть точным. Получается время смерти где-то два ноль пять, плюс минус минуты – перерыв между проверочными интервалами, – подыгрывал Максу Иоджин.

– Остаточные протоколы не обязательны и в ряде систем вообще не предусмотрены. Они оседают в функциональных программах как следы, которые при желании можно выявить, – «лазая» в системе управления домом, не открывая глаз, объяснял Макс. – Судя по данным имеющегося такого протокола дверь этой жилой секции, открывалась в два часа семнадцать минут. Получается кто-то вышел отсюда после того как жертва была убита, за несколько минут до вашего прибытия, – пояснил Макс открыв глаза, вынув кабель из сети потом из разъема в руке.

– А теперь слушай меня отброс, – дождался своего момента Иоджин. Инспектор Грэйс по-дружески «мило» положил голову на плечо своего напарника, глядя на Макса, ожидая вердикта. – Ты сейчас только что взломал автономный сервер целого здания, – высказывал Максу Иоджин, – совершив серьезное правонарушение. Плюс твои дикие расистские особенности также найдут отражение в нашем отчете. Признаться честно мы вообще удивлены, встретив такого «динозавра» как ты, и не в обесточенном бомжатнике окраинных кварталов, а почему-то в полиции. Но ничего, в ближайшее время я думаю, мы это исправим…

Наутро после смены, желая ознакомиться с доносом от ночных «коллег» заодно просмотреть официальное заключение о странном убийстве он уселся за свой рабочий компьютер. Немного покопавшись в файлах отчетов, посмеявшись над кляузой в свой адрес, раздосадовано откинулся на спинку стула – в официальном протоколе все как под копирку. В двух словах: робот домработник вышел из строя, отрезав пьяной уснувшей за обеденным столом владелице верхнюю часть головы, огрызок мозга, попытавшись смыть в унитаз. Ни слова о странностях оглашенных им. Сломанный робот-убийца отправлен на техническую экспертизу, не без влияния могущественной корпорации его создавшей странное дело просто затерялось в потоке ночных правонарушений громоздкого мегаполиса.

Задетый увиденным этой ночью, резко выбивающимся из рутины, не в силах расстаться с подсознательным ощущением странности неестественности произошедшего в той маленькой коморке. По дороге домой, проигнорировав метро, он решил немного прогуляться.

Городские стены напирая со всех сторон давили своей серостью, тенями небоскребов приглушая и без того омраченный свет солнца. Разросшиеся многоуровневые автомагистрали своей сетью тянулись над головой, меж крупными высотками. На улицах в сырости, тумане или постоянном смоге, вечной тени разбавленной светом рекламы и ярких афиш, среди дневного грохота и шума текли бесконечные потоки людей, лишенной половых рамок свободной от морали массы. Представители работающей части населения, всякие менеджеры, госслужащие, прочие высококвалифицированные работники, одетые в строгие темные тона, чащи всего в длинные плащи редкими фигурами сразу выделялись среди толпы. Здешний средний класс – не спившиеся живущие на пособия безработные, лица, выполняющие низко квалифицированную работу, какая еще осталась, рядились, как попало. То и дело можно было встретить какую-нибудь яркую разодетую уникальную личность. Представители многомиллионной армии бездомных, вопреки окружающей суете начала буднего дня после холодной ночи на обочинах грелись у огня, ютились у помоек, не вызывая у проходящих мимо никаких вопросов. В небесах у крыш высоток, по воздушным каналам указанным специальными парящими маяками неслись потоки летающего транспорта. Осилив пару километров по лужам здешних ядовитых улиц, быстро нагулявшись, он спустился в подземку, в старое метро.

Принадлежащая ему жилая секция второго класса на пятьдесят пятом этаже очередной высотки, площадью в двадцать четыре квадратных метра уже была разграничена полу стеной отделяющей кухонный уголок от спального. Укрывшись от шума дневных улиц, он уселся на кровать, обхватив голову руками, провалившись в себя. Естественная для большинства современных людей депрессия в его случае перерастала все рамки, давя всякое желание пытаться как-то жить, даже просто двигаться без причины. Хроническая мучающая уже не первый год бессонница делала бессмысленными даже попытки уснуть. Вопреки усталости, истощенности, разбитости после бессонной ночи на дежурстве он точно знал что, забравшись под одеяло, неизбежно перевернется на спину и, слушая удары обезумевшего сердца, будет смотреть в потолок, наблюдая тени проносящихся за окном летающих авто. Лишенная реальных проблем и сложностей его жизнь, однако, была похожа на мучительный плен, стены родного жилища воспринимались как решетки тюремной камеры, в которую временами было страшно возвращаться. Ведь здесь оставаясь один переставая быть публичным собой, он увязал в своей внутренней бездне, которую не описать.