Алекс Карр - 9-я книга. Тарат Зурбин

Оорк, видя мое душевное состояние, не стал отмалчиваться и после старта сделал неумелую попытку заговорить со мной. Что же, пожалуй, мне стоило хотя бы поворчать на него за то, что он не смог объяснить моей сестренке как она заблуждалась на его счет. Может быть Оорк и был хорошим гражданским администратором, у меня не было причин сомневаться в том что он был отличный парень и хороший друг, но утешитель был из него совсем ни к черту. Едва войдя в мою каюту, он налил себе бокал риссы и сказал:

– Кай, какого дьявола ты поссорился с Вирати?

Нисколько не смутившись выражению, появившемуся на моей физиономии, он продолжил выговаривать мне:

– Я виделся с ней неделю назад и она выглядела подавленной. Тебе бы не следовало поступать с ней так, Кай. Девочка очень переживает и тебе нужно будет извиниться…

Медленно закипая от гнева, я опустился в кресло и глухо проворчал, не глядя на него:

– По-моему, это тебе нужно было объясниться с ней, болван. Она вбила себе в голову, что ты принц из ее снов, похоже, влюбилась в тебя без памяти, а ты, чурбан неотесанный, даже не постарался поговорить с ней серьезно! Неужели у тебя не нашлось бы для нее каких-нибудь слов, примеров, наконец, чтобы она поняла что ты полное ничтожество и самовлюбленный, гнусный тип, который недостоин её любви?

Последнюю фразу я произнес в сердцах и она явно была лишней, но привела она к совершенно иному, чем я ожидал, результату. Задумчиво глядя на трехмерный портрет Вирати, стоявший на полочке моего домашнего секретера, Оорк сказал:

– Знаешь, Кай, встретив Вирати я вдруг задумался о том, а был ли я счастлив с Юрайе? В молодости я очень любил ее, она всегда была для меня верным другом, у нас двое прекрасных детей… Но был ли я по настоящему счастлив с ней? Вообще, был ли я влюблен в неё? Сходил ли я по ней с ума и была ли Юрайе безумно влюблена в меня? Был ли я ее героем и была ли она моим самым главным призом? Самое смешное, Кай, что я не нахожу ответа, особенно когда вспоминаю волшебные глаза Вирати и то, как она на меня смотрела…

Нечего сказать, Оорк нашел самые верные слова, чтобы успокоить меня. В те минуты я почти возненавидел его. Зато, надо признаться, я вдруг понял, что был не прав. Мне не стоило разлучать его и Вирати, ведь в глазах этого парня я вдруг увидел такую тоску, что мне сразу же стало ясно, через год он точно бы объяснился со своей Юрайе, которая мне не очень то понравилась и стал бы моим зятем. В этом я в тот момент был уже полностью уверен.

Галактика "Хизан", Срединная доля, Синий сектор, Зона Гегемонии Интайра, борт космического корабля идущего курсом на планету Фроймил.

Шли девятые сутки полета, когда Эмиил Бор Заан вызвал меня по интеркому. Лицо ученого сияло от удовольствия. После несколько десятков лет исследований, теоретических рассуждений и умозаключений, построенных на базе скромных лабораторных опытов и компьютерного моделирования, профессор Бор Заан, наконец-то, получил возможность перейти к практическим действиям. Еще за два месяца до старта он смог развернуть на борту "Уригленны" лабораторию генетического клонирования и биомоделирования, которое было запрещено на Интайре, исходя из норм морали и законов нашего мира.

Обычное клонирование отдельных органов было в порядке вещей и применялось медициной повсеместно. Лично мне к тому времени уже раз двадцать пять или тридцать пересаживали то легкие, пробитые осколками ребер, то печень и почки, пораженные лучевыми ударами, а то и сердце. Все это проделывали наши корабельные хирурги после боев, в которых мне доводилось принимать участие и все эти органы, пересаженные мне взамен пораженных, были выращены в клон-кювезах на военных базах, к которым я был приписан.

Это считалось вполне допустимым. Недопустимым было другое, – проводить генетическое изменение пересадочных материалов, хотя ученые, подобно Эмилю Бор Заану, уже много тысяч лет назад были способны сделать наши сердца, легкие, печень и все остальное прочнее, лучше, надежнее. Не берусь обсуждать этот вопрос, я не ученый, а солдат и для меня закон это тот же приказ, но Эмиила Бор Заана это просто бесило.

Как только решение о создании колонии Фроймил было закреплено официально, старина Эмиил тут же развернул на борту "Уригленны" свою новую клонн-лабораторию и приступил к работе. И хотя на Интайре продолжали действовать прежние законы и правила, к Фроймилу это уже не относилось, а "Уригленна", в этом смысле, была суверенной территорией, не зависящей от законов Метрополии. Профессор Бор Заан проводил в этой, как и в других лабораториях, дни и ночи напролет, всецело поглощенный работой и вот он вызвал меня по внутреннему визио. Его чуть вытянутая, вечно серьезная физиономия с всклокоченными космами светло-зеленых, такова была интайрийская седина, волос, на этот раз сияла и он, жуя бутерброд, весело пробасил мне с экрана:

– Кай, если ты не слишком занят, подойди к лабораторному модулю номер семь, я покажу тебе кое-что интересное.

Особых дел у меня в тот момент не было и я мог спокойно отлучится из помещения ходовой рубки на пару часов. Отдав какие-то распоряжения старшему офицеру вахты я вызвал вагончик пневмотранса и вышел из рубки поста наблюдения, где я обычно проводил все свои дни. Мы шли по пустынному району космоса, затянутому легкой дымкой газово-пылевой туманности и никаких сюрпризов здесь нас поджидать не могло. Вагончик пневмотранса доставил меня в к седьмому модулю, расположенному от ходовой рубки в девяти километрах по правому борту, в считанные минуты.

В широком коридоре этой части корабля было, как всегда, многолюдно и шумно. Ученые из группы Эмиила Бор Заана в отличии от моих подчиненных, или команды администратора Элта, были ярыми противниками дисциплины и манкировали всеми правилами, установленными в военно-космическом флоте. Почти все они были молоды, но и седые старики вели себя далеко не самым лучшим образом. По-моему, они так еще и не поняли того, что мой белоснежный комбинезон без знаков различия и есть главный символ адмиральской власти на космическом корабле. Самый заметный.

Честно говоря, я не мог дождаться того часа, когда вся эта братия покинет мой корабль. Никто из этих обормотов даже не удосужился расступиться передо мной, когда я быстрыми шагами направился к настежь распахнутому шлюзу лабораторного модуля, еще одно вопиющее и грубейшее нарушение дисциплины и безопасности полета.