Николай Зуев - Запах теней

Природа просыпается, и её частичка (может самая удачная, а может – и нет), называемая человечеством, в предвкушении будущих изменений по-новому открывает глаза. За чашечкой горячего бодрящего напитка загорается новый день. Новый свет.

Прислонив голову на не совсем чистое окно, Дима дремал в маршрутке, впрочем, как и другие пассажиры. Автобус совершал по три остановки в течение десяти-пятнадцати минут – вполне достаточно, чтобы каждый присутствующий невольно умудрился, так сказать, попробовал вздремнуть пару секунд. Капелька сна – спасательный круг в океане полного безразличия и равнодушия ко всему, словно занавес, прикрывающий депрессивное состояние. Такая картина спящих приблизительно напоминала пассажиров автобусного рейса «Владивосток-Москва», если такой рейс существует, конечно. Усталые от холодных белил русской зимы, кислые мины на тёмно-сером фоне по-прежнему спящего, но уже приоткрывшего один глаз, окружения. Не сон это вовсе, просто апатия.

Что тут говорить? Весна. Вот и Дмитрий старался не уступать никому в состязании по скорости сна – кто больше поспит.

Сегодняшнее утро для молодого человека началось несколько необычно – банальным не назовёшь. Он проснулся с непривычным чувством внутри, новыми ощущениями, которые в простонародии кличут очень просто «головная боль». Но вся странность состояла в том, что на протяжении всей жизни мигрень всячески обходила его стороной, а сейчас появилась, чем потрясла до глубины рассудка, весьма некстати (всё когда-нибудь происходит в первый раз). Даже после бурных вечеринок в компании друзей или коллег так называемый похмельный синдром отсутствовал в списке утренних принадлежностей, а в это весеннее утро слабая пульсация бесстыдно вломилась в ещё дремлющую голову и крепко вцепилась маленькими холодными лапками.

Боль. Что-то было в ней не так. Плюс, противоестественное (так ему казалось) ощущение внутри, точно свербит сердце.

Окрестить душевной тревогой? Вполне, но скорее – «душевной переменой», поскольку для него изменилось абсолютно всё, только он не осознал ещё этого. Слух, запах, даже зрение стало каким-то угловато-преломленным … Невнятным, размытым и излишне чётким одновременно.

«У меня изменилась душа» – почему-то именно эта мысль пришла ему в голову, появилась сама собой, словно так и надо. Очутилась в нужном месте и, что бывает не всегда, особенно в последние несколько лет, когда работа превратилась в бремя и стиснула напряжённые мозги, вовремя.

После бодрящего душа он с улыбкой рассуждал перед зеркалом: «А может это игра разума и воображения, почудилось, ведь сейчас самое подходящее время для всякой ерунды – улицы захватила красавица Весна. Вскружила голову и рассеяла пыльцу истомы. Надо сходить в аптеку и купить что-нибудь тонизирующее, да и витаминки не помешали бы».

И, всё-таки, смотря на отражение, Дмитрий Знаков испытывал перемены в себе – окружающий мир воспринимался не так, как обычно (и снова это гнусное «обычно»). Он точно очнулся после глубокого долгого сна, и казалось, всю прожитую жизнь мужчина просто проспал. А сейчас, опомнившись, почувствовал «запах» реального мира, насколько окружающие его предметы отличаются от тех же ранее увиденных «во сне». Вокруг всё яркое, а главное – живое. В новой атмосфере мира, принятого называть «обычным», чрезвычайно мило кружилась голова.

«У меня изменилась душа» – ещё одна верная мысль.

Он позавтракал традиционным бутербродом «чёрный хлеб с сыром», выпил зелёный чай, бегло поцеловал спящую красавицу-жену и помчался на работу. Нельзя опаздывать в предотпускной день – не хорошо будет, не хорошо.

Сейчас он сидел в маршрутке и невольно изображал человека с явным признаком дефицита сна. Наряду с этим, колокольчик перемен не прекращал неприятную трель, как будто в мозгу открылись новые дверки, освобождая спрятанные в подсознании редкостные выдающиеся мысли и рассуждения. Новые мысли, новые умозаключения, новая логика зашелестели в мозгу Дмитрия. Чуждое для него мышление, во всяком случае, чуждое для старого вчерашнего молодого человека.

«Это пройдёт. Так сказать весеннее обострение органов чувств. И всё же, как хорошо! Завтра в отпуск»! – предвкушал он заслуженный, ставший весьма редким в последние годы, отдых.

Мысли путались, перебивали друг друга, зацеплялись одна за другую, даже спорили между собой, а их спор с непрерывной точной мелодичностью поддерживали стуки-дрязги головы о стекло – в России всегда был напряг с дорогами.

Автобус мчался по изуродованной дороге – всюду выступающие чёрные шрамы и ямы упорно напоминали о наступившей весне; его торопливое движение поддерживало игру оркестра одного единственного инструмента называемого «голова-окно». В какой-то миг, то ли впадина на пути попалась излишне размерная, то ли повстречалась слишком высокая кочка, как назревший готовый вот-вот лопнуть прыщ на лице дороги (если это вообще можно назвать лицом), Диму с силой подбросило в кресле, и в ответ голова сыграла последний решающий бой. Глухой удар заставил открыть глаза и, наконец, выскользнуть из липких лап сонного царства. Молодой человек небрежно потёр висок и огляделся. Странно, но салон автобуса оказался пустой – никого нет, если не считать толстую кондукторшу.

«И куда подевался народ? Не мог же я всех проспать. Значит, всё же заснул, а не халтурил, как остальные».

Крупногабаритная проводница маршрутки наделила его весьма небрежным взором и демонстративно ухмыльнулась, очевидно, намереваясь что-то сказать. От этой усмешки неприятный шелест головной боли только усилился. Дмитрий поспешил ответить беглым равнодушным, не лишённым колкости взглядом и отвернулся, выискивая в окне что-нибудь более интересное, чем невольное лицезрение вызывающей физиономии.

– Ну, чё? (небольшая пауза) Выспался? – с радостной издёвкой, довольно-таки неожиданно, хрипучим голоском прорычала женщина, да ещё так громко, что Дмитрий даже вздрогнул. В обтянутом обильным шумом салоне она будто побоялась, что пассажир её не услышит, и решила раскрыть все возможности своих голосовых измученных сигаретным дымом связок.

Такого неуважительного отношения, такого нахальства в данной ситуации предвидеть не смог бы никто. Тем более, как таковой повод отсутствовал. Может быть, в свои тридцать три года он и выглядел слишком молодым, что друзья порой называли его подростком, в шутку конечно, но ведь это не предлог обращаться с пассажиром поносом бесцеремонных замашек.

Как человек не в меру, может даже излишне, сдержанный, Дмитрий посмотрел на неё, стараясь вложить в свой взгляд максимум равнодушия и не отвечая на хамство, закрыл глаза. Если бы молодой человек носил шляпу, то сейчас не поленился бы натянуть себе на лицо, проигнорировав тем самым толстуху. Но у него никогда не было столь неординарного головного убора, поэтому Знаков просто закинул голову назад и опустил веки. Однако, та упорно не собиралась закончить на этом – она бросила на него новую порцию сиплых нареканий, выплёскивая на «мужчине-подростке», вероятно накопившуюся за долгую трудовую деятельность злость: